Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940-1945

– Так вот вы до чего дошли, – засмеялся Гиммлер. – Конечно, за масонством лежит определенная идея, идея Французской революции с ее требованиями свободы, равенства и братства, с ее гуманистическими идеалами и правами человека. Но это только камуфляж, чтобы привлечь к масонству широкие массы, навязать им свое мышление, склонить их на свою сторону или по крайней мере нейтрализовать. Благодаря этому дьявольски хитроумному трюку под влиянием масонов оказались тысячи людей, сами по себе достойные и респектабельные: как государственные чиновники, так и специалисты из деловой сферы и промышленности. Эти несчастные обманутые верят, что служат великому гуманитарному идеалу, не осознавая, как их используют. Это особенно верно в отношении наших добрых немцев, которые всегда были податливы к любым идеологическим махинациям.

Насколько точно это совпадает, подумал я, с тем, что думают о национал-социализме его враги, особенно за границей. Сколько раз я слышал аналогичные умозаключения! И я спросил Гиммлера:

– А что бы вы сказали, господин рейхсфюрер, если бы услышали такое мнение о национал-социалистической партии: «Маленькая группа, состоящая из Адольфа Гитлера, Гиммлера, Геринга, Геббельса, Розенберга, Лея и нескольких других, пользующаяся национал-социалистическими идеями, особенно расовым и пангерманским учениями, чтобы обманом подчинить себе широкие массы и использовать их в собственных планах всемирного господства. Простой добрый национал-социалист доверчиво идет за ними и верит, что служит великому идеалу, в то время как, будучи немцем и, следовательно, податливым к любым идеологическим махинациям, он не замечает стоящей за ними реальности»?

– Вы иезуит, господин Керстен, – рассмеялся Гиммлер, – но не можете же вы всерьез сравнивать нашу работу на благо народа с идеологическими фантазиями масонов и Французской революции. Мы занимаемся совершенно конкретными вопросами, настолько очевидными, что любой человек легко может сам в них разобраться.

– Сторонники Французской революции утверждали то же самое, – возразил я. – Тогда тоже стояли совершенно конкретные вопросы, из которых я назову лишь несколько: освобождение крестьян из-под власти землевладельцев, а ремесленников и купцов – от тягостных корпоративных уз; освобождение личности от знаменитых lettres de cachet – ордеров на арест, покупавшихся за деньги и позволявших их владельцам посадить в тюрьму любого несчастного, который окажется вписан в такой ордер. Далее, тогда стоял вопрос свободы научных исследований и свободы совести от принуждения, налагаемого церковью. Все это были исключительно реальные и конкретные требования. Они и стали движущей силой Французской революции, придав ей столь взрывной характер и, прежде всего, столь потрясающий эффект, который она произвела на широкие массы. Вы же не думаете всерьез, господин рейхсфюрер, что обычный человек питал бы энтузиазм к абстрактным идеям свободы, равенства и братства, если бы они не имели конкретного применения к его повседневной жизни? Ведь для крестьян свобода означала избавление от вооруженной борьбы, для торговых городов – эффективный свободный бизнес, а для ученых – свободное проведение научных исследований, свободу совести и свободу деятельности в любых сферах жизни.

Более того, индивидуализм, на который вы так решительно нападаете в интересах сообщества, по-прежнему имеет откровенных приверженцев в широких кругах европейской культуры. Когда эти люди говорят о свободе личности или свободе совести и мнений, они не ограничиваются умозрительными вопросами. Мне не нужно говорить вам, кого они считают своими конкретными врагами. Неудивительно, что они видят в масонстве защитника своих идей и чувствуют влечение к нему. Среди сторонников национал-социализма наблюдаются аналогичные признаки психологического интереса.

– Но почему нас поддерживают массы? Может быть, вы скажете мне, раз так много знаете об этом?

– Охотно, господин Гиммлер, но не обижайтесь, если я выскажусь откровенно. Вы всерьез полагаете, что массы идут за вами из-за особого уважения к национал-социалистической идеологии? Это происходит лишь потому, что они кое-что получают от нее. Рабочий, имеющий хороший заработок, вдовы, сравнивающие свою нынешнюю пенсию с той, что получали в предыдущую войну, приходят к выводу, что национал-социализм – вещь хорошая. Промышленники получают огромную прибыль от производства вооружения и полагают, что могут отлично поладить с вами. Родителям больше не надо волноваться за судьбу своих умных детей, поскольку государство платит за их специальное обучение в «Наполас» и очень довольно, когда они решают стать офицерами в армии или в ваффен-СС, разрешая им в этом случае продолжать обучение, что очень приятно для родителей. Вы обещали землю на востоке для младших сыновей крестьян, которым прежде приходилось своим потом зарабатывать на кусок хлеба. Они облегченно вздыхают и с энтузиазмом поют: «Мы шагаем на восток».

Гиммлер просиял и сказал: