Пять лет спустя, или Вторая любовь д'Артаньяна

— Как вашему высокопреосвященству известно, я оказываю пастырскую помощь французским слугам особняка Люиня, арендованного герцогом ди Лима. Блуждая в подвалах дома, я обнаружил, что туда выходят странные сооружения, нечто вроде колодцев. Истопник рассказал мне, что по проекту архитектора-итальянца, строившего особняк, эти колодцы ведут в колосники каминов. По ним зола просыпается прямо в подвал, откуда истопник ее и выгребает. Благодаря такому устройству нет необходимости чистить камины и выгребать золу в жилых комнатах особняка, зола не летит и не …

— Я понял, не продолжайте, — перебил монах кардинал и с сожалением посмотрел на свой камин, лишенный такого простого и остроумного приспособления. Как ни старались монахи— служители, следы золы всегда оставались после чистки камина.

— У колодцев есть заслонки. Как-то, приоткрыв одну из них, я услышал голоса. Говорили в библиотеке, там болтали герцогиня и мадемуазель де Отфор. Я стал регулярно спускаться в подвал и слушать.

— Разумно, — одобрил кардинал, а сам подумал, что, пожалуй, даже хорошо, что здесь нет такого устройства для удаления золы.

— Сегодня герцогиня разговаривала со своим духовников, иезуитом братом Игнацио, — и монах с большой точностью пересказал кардиналу беседу иезуита и герцогини.

Ришелье молчал, обдумывая новость.

— Получается, что герцогиня приехала к нам с целью соблазнить короля и тем самым отвлечь его от мысли начать войну против Испании?

— Так следует из их разговора, ваше высокопреосвященство.

— И если сопоставить некоторые фразы, можно предположить, что и письмо, возвращенное герцогине лейтенантом д'Артаньяном, содержало доклад о том, как далеко продвинулось ее намерение соблазнить короля?

Брат Бартоломео этого не предполагал, больше того, он об этом даже не подумал, хотя именно он сообщил кардиналу о возвращении письма.

— Да, ваше высокопреосвященство, — сказал он, ни минуты не сомневаясь, так как считал, что может смело подтвердить догадку умного и проницательного кардинала.

— Что ж, одной тайной меньше. Это хорошо, — позволил себе пошутить Ришелье. Актуальность утраченного письма и все, связанное с ним, осталось в прошлом, но все ж приятно, что разгадка, наконец, пришла, и что его предположения оказались правильными. — Теперь вернемся к допросу, учиненному иезуитом герцогине. Насколько я тебя понял, брат Бартоломео, иезуит уверен, что роман с красавцем-мушкетером отвлекает герцогиню от порученного ей кардиналом Оливаресом дела?

— Да, ваше высокопреосвященство, — поклонился монах, вновь полностью полагаясь на догадку великого человека.

— Если я правильно тебя понял, роман с ним, как явствует из допроса, учиненного герцогине иезуитом, отвлекает ее от совращения нашего короля, — опять улыбнулся Ришелье.

Вся ситуация с письмом и соблазнением Людовика казалась ему сомнительной, вернее, несерьезной, недостойной столь мудрого политика, каким он считал своего коллегу, кардинала и первого министра Испании Оливареса. Ибо, во-первых, Оливарес не мог не знать, что именно сейчас Франция еще не готова к войне: огромные средства вкладывались правительством Ришелье в строительство флота, который мог бы в будущем отрезать Испанию от Вест-Индских колоний, питающих могущество этой державы. Хотя появился червячок сомнения: может быть, ошибается именно он, Ришелье, а Оливарес, как опытный шахматист, делает тонкий ход, призванный в зародыше разрушить задуманную в тиши Пале-Кардиналь комбинацию? Но даже если так, если он недооценивает своего испанского коллегу, все равно остается необъяснимым сам по себе путь, которым тот решил идти, — роман с женщиной. Какие соображения позволили испанскому кардиналу надеяться, что именно черноокая герцогиня сломает неприязнь короля Людовика к женщинам? Возможно, у него были здесь, в Лувре, верные люди, осведомленные лучше, чем сам Ришелье? А может быть, давнее, безнадежное чувство к королеве туманит взгляд Ришелье, мешает ему разглядеть истинное положение вещей? И испанский кардинал, поступая в точном соответствии с одним из основных правил ордена иезуитов: “ищите женщину, которая могла бы привести вас к достижению желаемого”, поступает более примитивно, зато более действенно? Следовало бы проанализировать, почему и он, и его испанский коллега одновременно пришли к выводу, что необходимо оттянуть прямое столкновение двух государств на поле боя, продолжая незримую войну в тиши кабинетов. Первое, что напрашивается — обе державы не готовы к войне. Но это слишком очевидно. Может быть, хитроумный Оливарес уже тогда задумал освобождение королевы-матери, как сигнал к объединению всех противников Ришелье, а приезд красавицы-герцогини только отвлекающий ход? Нет, это слишком тонко и сложно…

Он задумчиво поглядел на застывшего перед ним монаха, перебирающего четки.

Брат Бартоломео понял его взгляд по-своему и торопливо заговорил: