Пять лучших романов (сборник)

Я подумал, что это замечание весьма дурного вкуса, но тут в меня вцепился Лорд Джордж. Он чувствовал себя вполне непринужденно.

– Ну, молодой человек, приехали домой на каникулы? Честное слово, вы необыкновенно выросли.

Я довольно холодно пожал ему руку. «Лучше бы я не приходил», – подумал я.

– Дайте-ка я вам налью чашку хорошего крепкого чаю, – предложила миссис Дриффилд.

– Я уже пил.

– Ну выпейте еще, – вмешался Лорд Джордж с таким видом, как будто хозяин здесь он, что было вполне в его духе. – У такого здорового парня всегда должно найтись место еще для одного бутерброда с джемом, а миссис Д. отрежет вам кусочек пирога своими собственными прелестными ручками.

Чайная посуда была еще на столе, за которым они сидели. Мне подставили стул, и миссис Дриффилд дала мне кусок пирога.

– А мы как раз уговаривали Теда спеть нам песню, – сказал Лорд Джордж. – Давайте, Тед.

– Спой «Все из-за того солдата», Тед, – сказала миссис Дриффилд. – Мне она очень нравится.

– Нет, спойте «Тут взялись мы за него».

– Смотрите, как бы я не спел обе, – пошутил Дриффилд.

Он взял с пианино банджо, подстроил его и запел. У него был прекрасный баритон. Я привык к пению: когда у нас устраивали званый чай или когда мы шли в гости к майору или доктору, гости всегда приносили с собой инструменты и оставляли их в передней, чтобы не казалось, будто они навязываются со своей музыкой и пением. Но после чая хозяйка спрашивала, принесли ли они инструменты, они робко признавались, что принесли, и, если это происходило у нас, меня посылали за ними. Бывало и так: какая-нибудь молодая дама говорила, что она совсем уже забросила музыку и ничего с собой не взяла, и тогда вмешивалась ее мать и говорила, что инструмент захватила она. Но пели они не комические песенки, а «Напев Аравии», или «Доброй ночи, любовь моя», или «Королеву моей души». Однажды на ежегодном концерте в собрании мануфактурщик Смитсон спел комическую песенку, и, хотя в задних рядах бурно аплодировали, общество нашло, что в ней нет ничего смешного. Возможно, так оно и было. Во всяком случае, перед следующим концертом его попросили более тщательно выбирать, что петь («Не забудьте, мистер Смитсон, здесь присутствуют леди!»), и он исполнил «Смерть Нельсона».

Следующая песенка Дриффилда была с припевом, который рьяно подхватили дядин помощник и Лорд Джордж. С тех пор я слышал ее много раз, но могу вспомнить только четыре строчки:

Тут взялись мы за него —
Открывал он двери лбом,
И ступеньки все считал,
И валялся под столом.

Когда песенка кончилась, я, как хорошо воспитанный человек, обратился к миссис Дриффилд:

– А вы не поете?

– Петь-то пою, но так, что молоко прокисает, и Тед не очень это приветствует.

Дриффилд отложил банджо и закурил трубку.

– Ну а как подвигается твоя книга, Тед? – дружески спросил Лорд Джордж.

– Да ничего, работаю.

– Чудак ты, Тед, со своими книгами, – засмеялся Лорд Джордж. – Почему бы тебе не остепениться и не заняться для разнообразия чем-нибудь приличным? Я бы взял тебя к себе на работу.

– Да мне и так хорошо.

– Оставь его в покое, Джордж, – сказала миссис Дриффилд. – Ему нравится писать, и я думаю так: пока это доставляет ему удовольствие, пусть его.

– Ну конечно, я не говорю, что понимаю что-нибудь в книжках… – начал Джордж Кемп.

– Так и не рассуждай о них, – перебил с улыбкой Дриффилд.

– По-моему, человек, который написал «Тихую гавань», может этого не стыдиться, – сказал мистер Гэллоуэй, – что бы там ни писали критики.

– Слушай, Тед, я знаю тебя с детства и все-таки не смог ее прочитать, как ни старался.

– Нет, нет, не надо говорить о книгах, – вмешалась миссис Дриффилд. – Спой нам еще, Тед.

– Мне пора, – сказал дядин помощник и повернулся ко мне. – Мы можем пойти вместе. Дриффилд, вы дадите мне что-нибудь почитать?

Дриффилд указал на кучу новых книг, наваленных на столе в углу.

– Выбирайте.

– Боже, сколько их! – сказал я, жадно на них глядя.

– О, это все дрянь. Прислали на рецензию.

– А что вы с ними делаете?

– Отвожу в Теркенбери и продаю, за сколько могу. Все-таки подспорье.

Дядин помощник выбрал несколько книг и вышел со мной, неся их под мышкой.

– Ты сказал дяде, что идешь к Дриффилдам? – спросил он.

– Нет. Я просто вышел погулять, и мне вдруг пришло голову к ним заглянуть.

Это, конечно, не совсем соответствовало действительности, но мне не хотелось говорить мистеру Гэллоуэю, что хоть я уже практически взрослый, дядя мало с этим считается и вполне может запретить мне видеться с людьми, которые ему не по душе.

– На твоем месте я бы не стал об этом рассказывать без особой нужды. Дриффилды – хорошие люди, но твой дядя их не очень одобряет.

– Знаю, – сказал я. – Все это чепуха.

– Конечно, они простоваты, но пишет он неплохо, и, если подумать, в какой обстановке он вырос, вообще удивительно, что он пишет.

Я понял, куда он клонит, и обрадовался. Мистер Гэллоуэй не хотел, чтобы дядя знал о его дружбе с Дриффилдами. В любом случае я мог быть уверен: он меня не выдаст.