Пять мгновений любви (СИ)

— Боже, надо срочно промыть и обработать! Дай мне посмотреть, у меня аптечка есть. Юра, прошу отпусти руку!

Бровь неприятно ныла, а сама боль распространялась по всему лбу, отчего даже глаза открыть было невозможно, кровь продолжала идти. Он чувствовал ее тепло на пальцах и запах металла, а еще небольшую пульсацию в месте пореза.

Кто-то взял его за руку, а в воздухе появился запах шоколадки Баунти.

— Это я, Юра, — спокойно сказала Яра. — Убери, пожалуйста, руку. Я не буду трогать, лишь посмотрю.

Ее спокойный голос внушал полное доверие, и казалось, будто даже запах крови ушел на задний план, уступив ее — терпко-сладкому, вкусному, как пахнут мечты. Он медленно подчинился, но глаза открывать не спешил.

— Нужно что-то, чем можно зажать. Чистая тряпка, бинт, вата? Есть у тебя в аптечке что-нибудь? — спросила Ярослава, обращаясь к Вите.

— Я вчера весь б-б-бинт потратила… могу сходить…

— Понятно, — перебила Яра. Затем он почувствовал, как она все же приложила что-то мягкое к его лицу. — Постарайся этот глаз не открывать, ладно? — легонько провела по его волосам, разгладила между бровей морщинку, так как он хмурился от боли. — Будет неприятно, если кровь попадёт, пока мы идем в медпункт.

— В медпункт? — переспросил Юра. — Где он?

— Этажом ниже в спортивном отсеке, только не говори, что ты проучился здесь четыре года и не знал об этом?

Юра не знал, Вита, видимо, тоже, потому что услышал от нее уточняющий вопрос. Он почувствовал, как Яра потянула его наверх поднимая за собой с пола. Одной рукой держал ткань, за другую его взяла Воронцова. Ее ладонь была удивительно теплой, а еще уверенной, если такое вообще возможно было сказать про руку. За ней просто хотелось следовать. Пусть она бы повела на край земли или на верную смерть.

Они шли какими-то узкими коридорчиками, а он лишь смотрел одним глазом себе под ноги и видел ее серые кроссовки. Яра шла медленно, то и дело оборачиваясь на него, он это чувствовал. Им пришлось подняться на три этажа вверх по крутой старой лестнице, пройти на другую сторону коридора, в котором узнал складские помещения для спортивного инвентаря, а дальше спуститься на четыре этажа вниз. В нос ударил запах антисептика, спирта и бинтов.

— Боже, что случилось с твоим парнем?! — послышался голос женщины. Юра уже открыл рот, чтобы опровергнуть то, что он является ее парнем, но Яра на это даже не обратила внимание.

— Ему щепка в бровь попала.

Его усадили на скамью, обтянутую резиновой клеенкой, хотя про себя он решил, что она похожа на кушетку, только довольно высокую. Он покорно убрал руку от лица, пока шершавые пальцы прощупывали область вокруг.

— Повезло тебе, что глаз не затронут. Медсестра сегодня, как назло, пораньше отпросилась. Я тебе сейчас дам раствор, промой ему рану, пожалуйста, пока я схожу за инструментами.

— За инструментами?

— Придется зашить, не переживай, к свадьбе все заживет.

Он хотел добавить, что к свадьбе, которой никогда не будет, вряд ли что-то сможет зажить, но решил промолчать. Рядом поставили что-то металлическое, послышались удаляющиеся шаги, и врач вышла. Юра положил ткань, которую продолжал сжимать все это время, рядом с собой, и почувствовал, как Ярослава вклинивается к нему между ног.

Она аккуратно приподняла за подбородок его лицо, скользя пальчиками по коже, покрытой однодневной щетиной, отжала бинт и легонько приложила к ране, из которой, как ему казалось, уже перестала идти кровь.

Раздирающая боль полоснула по лицу, распространяясь и противно пульсируя. Жжение словно разрывало кожу изнутри. Он дернулся, схватившись за нее, впиваясь пальцами в тело.

— Ты ведь уже большой, ну-ка терпи! — тихо произнесла Яра, легкими движениями смывая кровь вокруг пореза.

— Больно, — буркнул Юра, напряглась всеми мышцами и чувствуя, что сейчас зажжет с новой силой.

— У парней болевой порог ниже, а нам еще рожать надо, — как-то сумбурно произнесла она, а он не смог удержаться, чтобы не подколоть:

— Ты так сказала “нам”, будто нам с тобой.

— Начинаешь шутить свои дурацкие шутки, это уже радует, значит, жить будешь.

— И сколько же рожать “нам”? — решил продолжить, замечая, что с разговором отвлекается от боли.

— Пятерых.

— Кажется, я влип, — пробормотал еле слышно, а после сразу осознал, что впивается руками в ее талию.

Глава 7.5

Кожа под подушечками пальцев была нежная до такой степени, что казалась бархатной. А он продолжал сдавливать, оставляя синяки, хватаясь за нее, как утопающий за соломинку.

Ярослава молчала, а он не хотел отпускать ее.

Воображение подкинуло ему другую яркую картинку: в какой позе можно еще так же держать руки, отчего его уши покраснели, а ему стало нестерпимо жарко.

Больно уже не было. Он лишь чувствовал мягкость кожи и представлял, что если чуть ниже опустить руки, то дотронется до пояса штанов, а потом пролезет пальцами под резинку, сожмет ягодицы, притянет к себе и будет до исступления целовать. Покрывать горячими поцелуями каждый сантиметр ее тела.