Пять минут до полуночи

— Нет времени делать носилки! — Борис посмотрел на Викторию. — Быстрей заканчивай с перевязкой!

Слезы капали из ее глаз. Вика их вытирала кулачком. Из-за этого все ее лицо оказалось вымазанным в крови.

— Все! — наконец произнесла девушка.

Борис наклонился и аккуратно взял Костю на руки.

— Только не отставайте! — попросил он ребят.

С товарищем на руках Борис почти бежал, стараясь ступать как можно мягче. Девушкам приходилось торопиться, чтобы не отставать. Через несколько минут ходьбы в таком темпе невдалеке показались строения.

Глава 33

Управление КГБ, Москва.

Полковник Коршунов сидел за столом в своем кабинете и под ритмичное тиканье настенных часов с задумчивым видом вертел в руках фотокарточку.

Его очень тревожило дело, связанное с убийством сотрудника главного разведывательного управления. А в том, что убит был именно сотрудник ГРУ, он уже не сомневался. Факты, огромный опыт работы и, наконец, чутье говорили о том, что тот труп в Ленинграде — это один из девяти сотрудников ГРУ, фигурирующих в списке капитана Хомутова. Но вот кто именно, Коршунову было пока непонятно. По поводу семерых человек сомнений не было, их нахождение на местах службы подтверждено лично их командирами. А вот в том, что касалось оставшихся двоих, ясности не было. Точнее, ясность-то у Коршунова была. Он понимал, что убит кто-то из них, но кто именно — вопрос. Эти двое покинули расположение своих частей примерно в одно и то же время, четвертого августа, за сутки до ленинградского убийства, и любой из них вполне мог быть тем трупом. Один, Павел Назаренко, уехал с женой в отпуск в Сочи, а другой, Борис Осадчий, был откомандирован в генштаб. Так как поиском Павла Назаренко занимались сочинские коллеги, полковник Коршунов решил заняться Борисом Осадчим. Полковник решил разобраться, действительно ли этот человек в данный момент находится в распоряжении генштаба Министерства обороны.

Так как секретность в этом ведомстве на высоком уровне, одним звонком эту задачу было не решить. И у полковника на этот счет появилась идейка.

Он еще раз взглянул на фотографию Бориса Осадчего, которую вертел в руках, потом сунул ее во внутренний карман пиджака и снял телефонную трубку.

— Дежурный, соедини меня с генштабом Министерства обороны, мне нужен генерал Рогов. Выясни, смогу ли я с ним сейчас пообщаться, — произнес он ровным голосом.

Минуты бежали одна за другой, а в трубке так и висела тишина, лишь изредка прерываемая какими-то шорохами. А когда Коршунов уже было решил положить ее на аппарат, внезапно раздался голос Рогова:

— Слушаю.

— Здравствуй, Валентин Григорьевич. Коршунов тебя беспокоит.

— А! Пал Николаевич! Сколько лет, сколько зим! — воскликнул Рогов.

— Да, Валентин Григорьевич, прилично мы не виделись. Хоть и служим в двух шагах друг от друга.

— Ну как, жив-здоров, Пал Николаевич? Слышал я, ты в последнее время по госпиталям часто гостишь.

— А от кого слышал? — вопросом на вопрос ответил Коршунов. — Слушать — это вообще-то моя профессия, — усмехнувшись, произнес он.

— Да Смолин тебя как-то в госпитале видел. У него сердечко пошаливает, вот он туда периодически и наведывается.

— Ах, Смолин! Как же я не догадался, — хлопнул себя по лбу Коршунов. — Да, встречал я его как-то там. Тоже сердце поизносилось. Да и что тут удивительного. Работа-то у нас какая!

— Это точно! — согласился Рогов. — И у нас, и у вас работа не сахар.

— Не говори, Валентин Григорьевич, сплошные нервы! — Коршунов цокнул языком. — Да и к тому же сидячая, вон я из-за стола порой сутками не вылезаю. А с моим-то весом… Врачи рекомендуют плавать. А как мне им объяснить, что тут на работе порой так наплаваешься…

— Напрасно ты так, Пал Николаевич, врачей нужно слушать. С сердцем шутки плохи. Вон у тебя ж под боком на берегу Москвы-реки отличный бассейн «Москва».

— Кстати, Валентин Григорьич, хорошая у тебя идейка насчет Москвы-реки. Не махнуть ли нам с тобой поплавать?

— В бассейн? Прямо сейчас? — удивленно произнес Рогов.

— Да нет, Валентин Григорьич, в бассейн, пожалуй, я сейчас не готов, — рассмеявшись, ответил Коршунов. — Поплавать, я имел в виду, на речном трамвайчике. Вон у тебя окна кабинета выходят на Москворецкую набережную. А в двух шагах причал «Устьинский мост». Признайся, давно на речном трамвайчике катался?

— Ой, давно! Наверно, лет пятнадцать назад! — рассмеявшись, произнес Рогов. — И причем, скажу тебе честно, как на работу подъезжаю, постоянно вижу, как с причала народ на палубу поднимается, прям завидую им. А вот сам все никак. Сам понимаешь, с нашей-то работой…

— Так давай, Валентин Григорьич, прямо сейчас вместе и прокатимся. А то ты так никогда и не соберешься. Полчасика всех делов-то, а мозги проветрим капитально.

— Уговорил, Пал Николаич, — подумав, ответил Рогов. — Правда, прямо сейчас не получится, а вот через часик можно.

— Вот и отлично! Давай, Валентин Григорьич, ровно через час на причале «Устьинский мост» и встретимся.

— Договорились, — произнес Рогов.