Пять недель на воздушном шаре

С рассветом порывистый ветер усилился, и «Викторию» сначала бросало то к северу, то к югу, пока, наконец, не понесло к западу. Доктор определил по карте, что они проносятся над царством Дамергу — холмистым, очень плодородным краем, население его жило в легких, сплетенных из тростника хижинах. В полях мелькали многочисленные скирды хлеба. Все они были поставлены на невысокие подпорки, вероятно для того, чтобы предохранить их от полевых мышей и термитов. Вскоре аэронавты увидели город Зиндер. Его легко можно было узнать по обширной площади, где происходили казни. В центре площади возвышалось «дерево смерти». Под ним все время дежурил палач. И стоило кому-нибудь пройти под тенью этого страшного дерева как его немедленно вздергивали на виселицу.

Кеннеди взглянул на компас и с некоторым беспокойством заметил:

— А нас опять относит к северу.

— Ну что ж из этого? — отозвался доктор. — Если «Виктория» занесет нас в Тимбукту, жаловаться не придется. Никогда подобное путешествие не совершалось в лучших условиях.

— И при лучшем состоянии здоровья путников, — докончил Джо, поднимая край тента и высовывая оттуда свою славную улыбающуюся физиономию.

— А! Вот, наконец, проснулся наш храбрый друг, наш спаситель! — закричал охотник. — Ну, как ты себя чувствуешь, Джо?

— Вполне нормально, мистер Кеннеди, вполне нормально! Кажется, никогда лучше себя и не чувствовал. Ничто ведь не может подбодрить человека так, как подобная увеселительная прогулочка после купанья в озере Чад! Не так ли, мистер Самуэль?

— Славный ты человек! — сказал Фергюссон, крепко пожимая ему руку. — Сколько тревоги и мучений ты нам доставил!

— А вы думаете, что я на ваш счет был спокоен, что ли? Можете гордиться тем, что заставили меня просто дрожать от страха за вас.

— Вот и пойми его! Как это он все повернул.

— Вижу, что падение в озеро нисколько не изменило нашего Джо, — заметил Кеннеди.

— Ты, друг мой, проявил великую самоотверженность, — продолжал доктор, — ты спас нас: ведь «Виктория» падала в озеро, и оттуда никто не мог бы ее извлечь.

— Подумаешь, если я кубарем полетел в воду, так что из этого? Какая тут самоотверженность — разве я этим не спас и себя самого? Ведь вот теперь мы все трое здесь в добром здоровье! Значит, нам не в чем упрекать друг друга.

— Нет! С этим малым никогда не сговоришься! — воскликнул Кеннеди.

— Лучший способ сговориться со мной — это никогда не по минать того, что было, — заявил Джо. — Что сделано, то сделано. Хорошо ли, плохо ли, не стоит к этому возвращаться.

— Ах ты, упрямец! — смеясь, проговорил доктор. — Но не расскажешь ли ты нам, по крайней мере, о своих похождениях?

— Хорошо, если вы непременно этого желаете. Только раньше мне хочется зажарить на славу вот этого жирного гуся. Вижу. мистер Дик времени даром не терял.

— Верно, верни, Джо, — отозвался доктор.

— Ну, так посмотрим, как африканская дичь почувствует себя в европейских желудках.

Гусь был зажарен на пламени горелки, и его сейчас же съелн с большим аппетитом. Джо, не евшему несколько дней, досталась, конечно, львиная доля. После чая и грога он начал рассказывать друзьям свои приключения. Он говорил взволнованно, хотя, по своему обыкновению, ко всему относился философски, Видя, что чудесный малый все время больше, чем о себе, думал о нем, Фергюссон не мог не пожать ему руку. Когда Джо рассказал об исчезновении острова, населенного племенем биддиома, доктор объяснил, что на озере Чад это частое явление.

Наконец, в своем рассказе Джо дошел до того момента, когда он в отчаянии завопил, засасываемый трясиной.