Пять недель в Южной Америке

После этого экспорт какао из Бразилии еще продолжал увеличиваться, достигнув максимальной величины во время мировой войны в 1943 году-178 тыс. тонн, а в 1945 году произошло уже падение до 111 тыс. тонн, знаменуя тот послевоенный кризис сбыта, который отмечен и по другим продуктам и в других отраслях хозяйства.

Перед войной площади под шоколадным деревом составляли 809 тысяч гектаров, из них 500 тысяч приходилось на Африку (около 200 тыс. Золотой Берег, 113 тыс. в Нигерии и т. д.) и только 189 тысяч гектаров на Бразилию.

Таким образом, культура какао в Бразилии, хотя и не потерпела такого поражения, как добыча каучука, но и не получила столь заметного роста, как в Африке.

Тем не менее Бразилия еще удерживает второе место в мире по производству «золотых плодов». Основные плантации шоколадного дерева сосредоточены в штате Баия, где оно нашло наилучшие условия для развития. Баийские плантации дают 95–98 % всего урожая страны.

Как в «кофейных штатах» ограничены посевы хлебных злаков, так же и в Баийе какао вытесняет необходимые для питания населения культуры. США являются основным покупателем бобов какао и поощряют развитие только лишь какаовых плантаций.

Американский капитал этим путем «направляет» сельское хозяйство Бразилии, ставя его в тиски своего влияния еще и тем, что скупает основную массу урожая какао и кофе, которые перерабатывает на своих фабриках и пускает в дальнейшую продажу другим странам, лишая Бразилию возможности самостоятельно выступать на мировом рынке. Особенно возросло влияние США после второй мировой войны, когда они захватили почти две трети всего экспорта Бразилии (58,2 % в 1946 г.). И теперь получилось так, что производит кофе и какао Бразилия, а торгует ими на мировом рынке «дядя Сам».

Как мы помним из ранее сказанного, тростниковый сахар в свое время играл крупную роль в мировой торговле, и Бразилия тогда переживала «сахарную эру» своего колониального развития.

Сахарный тростник был завезен в Бразилию в самом начале ее колонизации. Плантации его усиленно разрастались, особенно с ввозом в Бразилию невольников-негров из Африки. Плантационное хозяйство и примитивное производство сахара, основанное на беспощадной эксплоатации рабов, тогда успешно развивалось.

Именно в этих северных районах, средоточии сахарных плантаций, на территории нынешних штатов Алагоас и Пернамбуко, в XII веке возникло движение киломбо (беглых негров). Это движение возглавил негр Зумби, организовавший в лесах северо-востока отряды бежавших от феодалов негров и индейцев. Движение киломбо приняло широкие размеры. Зумби обнаружил большой военный талант и успешно отражал попытки отрядов португальцев и голландцев ликвидировать движение восставших рабов.

В 1634 году восставшими было создано свое индейско-негритянское государство-республика Палмарес. Первым верховным главой этой республики был Зумби.

Несмотря на постоянный натиск вооруженных сил голландских и португальских колонизаторов, республика Палмарес просуществовала 65 лет (с 1630 по 1695 год)*. Социальный строй Палмарес мало изучен: известно, что в республике было уничтожено рабство и негры и индейцы имели равные права. Имя Зумби до сих пор остается символом борьбы порабощенного бразильского народа против иностранных угнетателей.

Вырванные со своей родины негры-невольники массами погибали еще в пути к своей бразильской каторге. По официальным сведениям, на кораблях погибала 1/3 часть негров, посаженных на борт у берегов Африки. В условиях же беспримерной бесчеловечной эксплоатации на плантациях помещиков негры продолжали вымирать. За время работорговли в Бразилию было ввезено 18 миллионов негров-рабов, а в средине XIX века нег-ров в Бразилии насчитывалось всего 3 миллиона человек, при общем количестве населения страны в ту пору около 8 миллионов.

Каково было отношение португальских колонизаторов к неграм-невольникам свидетельствуют «Записки» лейтенанта А. П. Лазарева, брата знаменитого русского кругосветного мореплавателя, открывшего материк Антарктиду, М. П. Лазарева. Вот что пишет в своих «Записках» русский моряк, посетивший в 1819 году Рио-де-Жанейро [3]

«Во время пребывания нашего у Рио-Жанейро мы видели приход к оному судов из Африки, наиболее из Англии, с неграми и торг сими невольниками. Зрелище сие и участь сих несчастных возбудили в нас живейшее сострадание.