Пять отвлекающих маневров

— Да, — вздохнул инспектор. — Но какая это нелегкая работа!

И Макферсон еще раз тяжело вздохнул.

Лорд Питер Уимзи

— Стрэтчен! — крикнул Питер.

Мистер Стрэтчен вздрогнул, да так резко, что чуть не рухнул вместе с холстом со скалистого берега в воду. Живописец примостился на гранитном склоне Каррика, и старательно прорисовывал детали острова Флит. Дул сильный ветер, чувствовалось приближение грозного шторма, что вместе создавало довольно любопытный облачный эффект над озером, сплошь покрытым рябью.

— О господи, Уимзи! — воскликнул Стрэтчен. — Как, скажите на милость, вы здесь оказались?

— Да так, просто проезжал мимо, — ответил Питер. — Свежий воздух и все такое.

Его светлость удобно устроился на каменном выступе с видом человека, который наконец нашел место, где может спокойно отдохнуть, покрепче надвинул шляпу на голову и вытащил трубку.

Стрэтчен нахмурился, хотя обычно не возражал против того, чтобы за его работой наблюдали. Уимзи продолжал неторопливо возиться со своим кисетом, казалось, совершенно замечая раскачивающихся деревьев и вспышек молний.

— Очень ветрено, не так ли? — сказал все-таки Стрэтчен после долгой паузы.

— Очень, — согласился Питер.

— Но дождя нет, — продолжил светскую беседу художник.

— Пока еще нет, — кивнул его светлость.

— Погода лучше, чем вчера, — заметил Стрэтчен, в тот же миг поняв, что сказал глупость.

Уимзи немедленно повернул голову и радостно ответил:

— Гораздо лучше. На самом деле, знаете, можно было подумать, что кто-то там, на небе, нарочно повернул кран, чтобы испортить наш пикник с рисованием.

— Ну, это слишком… — пробормотал живописец.

— Может, идея и странновата, — не согласился Питер, — но очень уж она запала мне в душу. Довольно мило, — лорд кивнул на картину. — Давно вы это пишете?

— Около часа.

— Вы используете такие большие кисти для того, чтобы добиться широких, размашистых мазков? Кэмпбелл, говорят, частенько работал мастихином… Это правда?

— Да.

— А с ним выходит быстрее?

— Ну, в общем-то, да.

— А вы смогли бы писать картину так же быстро, как Кэмпбелл?

— Мастихином я орудую не так ловко, как это делал покойный, если вы это имеете в виду. Я долго привыкал к инструменту, но, используя собственную технику, наверное, потягался бы с Кэмпбеллом в скорости.

— Понятно. Как вы полагаете, сколько времени потребуется, чтобы создать набросок картины?

— Э-э, смотря какого размера…

— Например, такого, над каким сейчас работаете вы.

— Я закончу то, что наметил на сегодня, примерно через полчаса. Ну, может быть, чуть позже… Понятно, при условии, что погода не переменится, — добавил живописец, когда новый порыв ветра прошелся по поверхности воды, заставив подскочить и покачнуться самодельную деревянную конструкцию, на которой был закреплен холст, несмотря на здоровенный камень, прижимающий ее к земле.

— Да, задумка с камнем неплоха. Но я удивляюсь, почему вы не берете с собой этюдник, особенно в такую погоду.

— Сам не знаю, почему. Наверно, просто потому, что никогда не работал на нем и не привык. Многое зависит от стереотипов.

— Да, верно.

— На самом деле мне важно, чтобы все находилось на своих местах, — сказал Стрэтчен. — Я могу найти любой инструмент с закрытыми глазами. Некоторые скорее предпочтут беспорядок — побросали кисти в сумку, и вперед, я же прежде чем начать работу, все раскладываю так, как привык. Тюбики с красками всегда в одном и том же порядке на подставке, тут же флакон для лака или грунтовки, свободные кисти подвешены здесь… Даже на моей палитре краски располагаются по одному принципу, хотя оттенки, конечно, меняются. Но, проще говоря, все они следуют цветам спектра.

— Понятно, — кивнул Уимзи. — Сам я не отличаюсь педантичностью и любовью к порядку, но всегда восхищался этими качествами в других. Скажем, мой слуга Бантер в этом отношении просто неоценим. Для него большое горе ежедневно выгребать всякую всячину из моих распухших карманов или бельевых ящиков.

— О, с вещами дома у меня тоже ужас что творится, — улыбнулся Стрэтчен. — Моя аккуратность начинается и заканчивается вместе с занятиями живописью. Это дело привычки, как я уже говорил. Сам по себе я не такой уж организованный.

— Да? А как у вас обстоят дела с датами, лицами, расписаниями и подобными вещами?

— Еще хуже! Безнадежно ненаблюдателен. У меня даже зрительная память плохая. Некоторые могут сначала съездить куда-нибудь на этюды, а затем воспроизвести в мастерской все, что видели, вплоть до мельчайших деталей каждое домика или деревца, мне же необходимо смотреть на то, что изображаю. Для художника это, увы, в своем роде большой недостаток.

— А я так смог бы, — воодушевился Уимзи, — если бы умел рисовать, конечно. Возьмем, например, дорогу между Гейтхаусом и Керкубри. Я прямо сейчас, не сходя с этого места, способен нарисовать ее план со всеми перекрестками, домами, деревьями и шлагбаумами. Если меня повезут по этому маршруту с завязанными глазами, я во всех подробностях опишу, что мы проезжаем в тот или иной момент.