Пять отвлекающих маневров

Первым делом он внимательно изучил неоконченную картину. Это был набросок, сделанный наскоро свободными мазками. Композиции не хватало законченности, но даже в таком виде работа с выразительными тенями, наложенными мастихином, производила сильное впечатление. Художник стремился передать великолепный утренний свет. Уимзи припомнил, что свидетели утверждали, будто Кэмпбелл уже в десять утра был на месте. Серый каменный мост парил в золотистом сиянии, а ягоды рябины, желтеющие и алеющие на его фоне, отражались радужными пятнами в коричневато-серой глади воды. В верхнем левом углу, в синей дымке, вздымались навстречу туманному небу величественные холмы. Расплескавшись по синеве золотыми переливами, красовался пышный папоротник-орляк, на котором блистали капельки росы.

Уимзи, не спеша, потянулся к палитре и мастихину, лежащим на скамеечке. Он отметил, что Кэмпбелл использовал простую палитру, состоящую всего из нескольких цветов. Его светлость мысленно похвалил автора: он всегда полагал, что лаконичность — залог отличного результата. На земле валялась старая, повидавшая виды сумка. Скорее по привычке, нежели исходя из соображений расследования, Питер внимательно осмотрел ее содержимое.

В основном отделении он нашел маленькую флягу с виски, опустошенную лишь наполовину, широкий стаканчик и пакет с хлебом и сыром, а также восемь кистей, связанных вместе какой-то невзрачной льняной тряпочкой — некогда она являлась носовым платком, а теперь была осуждена на жалкое существование, дюжину отдельно лежащих кистей, еще два мастихина и скребок. Вперемешку со всем этим лежали тюбики с красками. Уимзи стал выкладывать их на гранит один за другим, словно ряд маленьких трупиков.

Тут обнаружился полуфунтовый тюбик киновари, новенький, чистый, почти не использованный, стандартного размера тюбик ультрамарина № 2, наполовину пустой, один желтый хром, почти полный, и еще один такой же, практически пустой. Дальше шли полуфунтовый тюбик виридоновой зеленой, наполовину полный, стандартного размера кобальт, на три четверти пустой, затем жутко запачканный тюбик без этикетки, которому, похоже, пришлось немало выстрадать, без особого, однако, ущерба для своего содержимого. Уимзи отвинтил крышку и опознал краску как малиновую. И, наконец, там был почти пустой стандартного размера тюбик краппака красного светлого и полуфунтовый тюбик лимонного, частично использованный и очень грязный.

Питер с минуту рассматривал весь этот набор красок и затем снова протянул руку к сумке. Однако в основном отделении больше ничего не обнаружилось, кроме засохшего пучка вереска, нескольких крупинок табака и без счета крошек. Детектив-любитель переключился на два меньших отделения.

В первом из них имелись небольшой рулон специальной бумаги, о которую вытирают кисти, маленькая баночка из-под репеллента с очень липким колпачком, содержащая растворитель для краски, и потертый сосуд для лака или грунтовки, точно такой же, как тот, что был прикреплен к палитре.

Третье, последнее отделение сумки тоже скрывало в себе некоторое количество различных емкостей. Там были спичечный коробок с палочками угля внутри, жестяной портсигар, также содержащий уголь, и несколько брусочков сангины, блокнот для набросков, сильно заляпанный маслом, три-четыре ножа для холста, остроту которых Уимзи немедленно опробовал на своих пальцах, несколько винных пробок и пачка сигарет.

Праздного выражения на лице его светлости как не бывало. Его длинный любопытный нос, казалось, чуть ли не подрагивал, как у кролика, когда он вывернул сумку и перетряхнул ее в тщетной надежде извлечь из ее глубин что-нибудь еще. Поднявшись на ноги, милорд очень внимательно осмотрел мольберт и землю около скамеечки.

У мольберта лежал широкий клетчатый плащ. Питер поднял его и тщательно изучил содержимое всех карманов. Он нашел перочинный нож с одним сломанным лезвием, половинку печенья, еще одну пачку сигарет, коробок спичек, платок, две блесны для форели в прозрачном конверте и моток бечевки.

Уимзи покачал головой. Все это было не то. Он снова поискал на земле — рвению его светлости позавидовала бы любая ищейка, а затем, в надежде что-нибудь обнаружить, начал осторожно спускаться с обрыва. В скале были видны трещины, в которых могло что-нибудь застрять, а также поросли папоротника, вереска и корни утесника. Питер шарил руками по поверхности, при каждом движении попадая пальцами на колючки и ругаясь сквозь зубы. Крошечные кусочки утесника каким-то образом пробрались в брючины и ботинки. Жара казалась удушающей. Уже почти внизу его светлость оступился и, к своему возмущению, проделал последний участок пути на пятой точке тела. В такой позе его и увидел сержант, с ухмылкой осведомившийся:

— Пытаетесь восстановить картину происшествия, ваша светлость?

— Не совсем, — отозвался Уимзи. — Так, подождите-ка минутку, хорошо?

Милорд снова полез наверх. Тело покойного теперь в высшей степени благопристойно лежало на носилках…

— Вы обыскали его карманы? — не успев отдышаться, выпалил Уимзи.