Пять песен мира. Книга 1

Вечером Василиса вышла из казармы, отправилась в соседнее здание, и тогда Алекс отправился за ней, оказавшись в темном коридоре лазарета. Никого не было. Все отправились в увольнительные или по казармам, больные спали в палатах, и лишь дверь кабинета главного врача осталась приоткрытой.

Из небольшой щелки в коридор падала полоска света, до ушей Алекса доносились неразборчивые слова, озвученные голосом Василисы и какого-то мужчины.

Подкравшись к двери и заглянув в щелку, Алекс увидел, что чернокожий парень, избитый Айрис, сидел на лавочке, положив руки на спинку и запрокинув голову, а Василиса сидела перед ним на коленях, и делала ему ртом, точно так же, как Алексу утром. Рядом с ними, на полу, стояла открытая бутылка вина и пара бокалов.

Время в этот момент будто остановилось, сердце Алекса сжалось, и он затаил дыхание. Чем громче стонал темнокожий, тем более сильную душевную боль ощущал Алекс, и чем страстнее Василиса отдавалась похотливому занятию, тем сильнее хотелось ворваться в кабинет и разбить чернокожему морду. Василиса сжимала себе грудь, ласкала себя внизу, и вид у нее был столь же возбужденный, как и тогда, когда она была с Алексом.

Алекс встретился с чернокожим взглядом, когда он поднял голову, и показал блаженное выражение лица, полное удовольствия.

— Ублюдок! — Алекс резко распахнул дверь, и она ударилась ручкой о стену.

Василиса от неожиданности вскочила, даже не успев запахнуться — одна из грудей была голой.

Он без раздумий бросился на чернокожего.

С такой силой Алекс бросил ему прямой удар кулаком в нос, что чернокожего бросило затылком в стену. Чернокожий со стонами повалился на пол, даже не успев спрятать длинный прибор в штаны. Алекс впал в ярость. Он стиснул окровавленный кулак, замахнулся, чтобы добавить чернокожему еще немного боли, но остановился, затем исподлобья взглянув на Василису.

— Больше не надо спать со всеми подряд, да? — обратился он к ней, процедив фразу сквозь зубы. — Хочешь быть только со мной? Я…. Я чуть было не отказался от своей цели. От своей мечты…. Но нет. Гори ты синим пламенем, горите вы все.

Василиса потупила взгляд, когда Алекс смотрел на нее воспаленными глазами, полными обиды и разочарования. Ей часто приходилось видеть такие эмоции, но в случае с Алексом, почему-то, это особенно ее зацепило. Она была старше по званию, могла избить Алекса до полусмерти, могла воспользоваться властью и заткнуть его, но вместо этого просто оцепенела, чувствуя жгучую вину.

Алекс швырнул цветок Василисе под ноги, взглянул на нее презрительным взглядом, и вышел прочь из кабинета, ничего не сказав.

«Шлюха всегда остается шлюхой, что бы она там не пела о любви» — думал Алекс.

Василиса думала поступить как обычно в подобных ситуациях: просто забыть. Закрыть глаза. Продолжить делать то, что делала, но почему-то у нее не получалось. Она сжала ладони в кулаки, катнула желваками, и чувствовала себя сердито от осознания, что ей хотелось побежать за Алексом, как провинившейся девочке.

Откуда вдруг такие странные чувства?

Странные, и непривычные для нее, властной и свободолюбивой. Она стыдилась обмана, на который пошла. Стыдилась своего поступка. Хотя когда она решила провести ночь с еще одним курсантом, то в ней не возникло даже малейшего беспокойства. Она понимала, что просто искала свои воспоминания, но тут…. С чернокожим она ничего не увидела, а если бы и увидела, то все равно бы стыдилась, и это стало понятно ей совершенно точно.

Она бросилась вслед за Алексом, на ходу застегнув ширинку и запахнув китель, прикрывая оголенную грудь. Догнать, остановить, объяснить все и сгладить ситуацию хоть как-нибудь, лишь бы не потерять его. На глаза навернулись соленые слезы, но ей удалось сдержать их, хотя в груди все равно нестерпимо щемило.

Алекс шагал к выходу из лазарета, насупившись и дрожа от ненависти, раз за разом проворачивая в голове картинку, где Василиса стояла на коленях перед чернокожим и делала ему ртом. Он чувствовал себя преданным, разбитым, отвергнутым. «Даже слушать ее не стану! — думал он, презирая Василису всем сердцем. — Обманщица! Отец был прав. Чертовы люди только о себе и думают! А ведь я, дурак, уже был готов ради нее бросить все, отказаться от службы, как она хотела, и тут…»

— Постой! — Алекс услышал позади голос Василисы и быстрый стук армейских ботинок по полу. — Остановись, пожалуйста!

Когда на плечо легла чья-то ладонь, Алекс резко развернулся, взмахнув рукой перед лицом Василисы и едва не влепив ей пощечину. Она рефлекторно сделала шаг назад, чуть отклонившись, и застыла, глядя в свирепое лицо Алекса. Он сдвинул брови, злобно сопел носом, и былое восхищение из его взгляда исчезло, сменившись ненавистью.

Гнетущая пауза.

За окном стрекотали сверчки, виднелось темное небо, покрытое алмазной россыпью далеких звезд, и тихо дул теплый ветер, шелестевший зелеными листьями на покачивавшихся ветвях деревьев.