Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

С другой стороны, те, кто помнят обстоятельства времени и свои ощущения, не простили Гайдару того, что он сделал. А в вину иной раз ставят то, чего он не делал.

В 2015 году «Левада-центр» исследовал отношение респондентов к гайдаровским преобразованиям. К тому времени сильно упали показатели негативного отношения к реформам. Но, во-первых, за счет того, что выросло поколение, которое не знает, как к ним относиться, – затруднились с ответом 31 % респондентов. И, во-вторых, доля плохо относящихся («скорее отрицательно» и «резко отрицательно») составляла впечатляющие 58 %. Совсем обескураживающий результат – в зоне позитивных оценок. Целиком положительно к реформам Гайдара относился 1 % опрошенных, скорее положительно – 10 %. Более подробные исследования проводились до 2012 года, они показывали схожие результаты и динамику. Основные претензии – реформы были разрушительными, не учитывали интересы простых людей, реформаторы сами не знали, что делали, двигались без программы и вообще проводили их в собственных интересах.

В 2019 году похожий опрос провел «ВЦИОМ-Спутник». 1 % респондентов сообщил, что реформы оказали положительное влияние на экономику. Правда, 32 % опрошенных оговорились, что Гайдар и его команда «действовали в правильном направлении», но не смогли достичь поставленных целей. Реформы были необходимы, хотя и болезненны – 15 %.

Каждую из этих претензий можно разобрать до последнего болта. В личной и «общественной» биографии Гайдара, в его интеллектуальном наследии есть ответы на все вопросы. Если, конечно, хотеть получить ответы.

Каково это – всю жизнь нести на себе и в себе бремя чужой вины. Отвечать за чужие долги, нерешительность, просчеты, растраты, за храм, «разрушенный до нас».

Когда правительству Гайдара сравнялся месяц или два, его обвинили в падении рождаемости. Рациональный тезис, в соответствии с которым невозможно добиться столь заметного результата спустя один-два месяца, а не хотя бы девять, как задумано природой, ни на кого особого впечатления не производил.

Все последующие годы с разных трибун, в том числе самых высоких, твердили – в 1990-х был спад рождаемости из-за реформ. Демограф Анатолий Вишневский говорил, объясняя особенности половозрастной пирамиды, сформированные гигантскими человеческими потерями Великой Отечественной: «Возьмем, скажем, появление естественной убыли населения в начале 90-х. Его часто объясняют шоком от реформ Гайдара, вредоносным действием „лихих 90-х“ и т. п. Но это совершенно неверное объяснение… К началу 90-х 60-летнего возраста стали достигать невоевавшие поколения, появившиеся на свет в 1927-м и в последующие годы, когда рождаемость в России была еще высокой, они были более многочисленными, соответственно было большим и число смертей – умирают все же в основном пожилые люди. А на числе рождений сказалось второе эхо войны: низкое число рождений в военные годы первый раз напомнило о себе малым числом потенциальных матерей через четверть века, в конце 1960-х, а второй раз – еще через четверть века, в начале 90-х». Это всего лишь один пример.

Все это не так уж сложно понять. Если стремиться понять.

Для этого и написана эта интеллектуальная и политическая биография российских либеральных реформ, совпавшая с интеллектуальной и политической биографией Гайдара. Хотелось объяснить логику реформ, поступки Гайдара, его жизнь. Хотелось, чтобы и реформы, и Гайдар были поняты.

Первая пятилетка, 1980–1985 Библиотечные дни

Банкет в связи с успешной защитой 24-летним ученым кандидатской диссертации завершился в два часа ночи. Научный руководитель Егора Гайдара Виталий Исаевич Кошкин позвонил домой своему подопечному в девять утра. Трубку взяла Ариадна Павловна. Она сообщила, что ее сын уже уехал работать в библиотеку.

«Вселенная – некоторые называют ее Библиотекой… Я утверждаю, что библиотека беспредельна». Библиотека – пусть и, по Хорхе Луису Борхесу, бесконечная – была тем местом, где Егор Гайдар не мог потеряться. Она была его убежищем, где он ориентировался совершенно свободно и откуда уходил весьма неохотно. Его увлекала бесконечность Библиотеки, но в то же время его мозг каталогизировал ее. Здесь – Античность, там – восточные цивилизации, тут – марксизм, в той стороне – теории современного экономического роста. Усматривая связи между разными и, казалось бы, далекими углами Библиотеки, можно было строить теории и делать выводы. Не на основе, точнее, не только на основе эмпирических данных и формул, но и на прочной почве самых разнообразных и неожиданных знаний о человеческой истории и человеческом поведении.

Так – на бесконечной Библиотеке – построен фундамент главной книги, opus magnum, которую Егор писал в голове много лет, пересказывал друзьям за стаканом виски, надиктовывал своим сотрудникам. Она и называется так, что бесконечность присутствует где-то рядом: «Долгое время».