Пять поросят

Я подумал про себя, не обмолвившись ему ни словом, что на этот раз Эмиас серьезно влип. Через несколько недель я услышал, как кто-то сказал: «Эта Грир совсем потеряла голову». А кто-то еще добавил, что Эмиас, принимая во внимание юный возраст девицы, ведет себя неразумно, на что с усмешкой было замечено, что Эльза Грир отлично знает, что делает. Еще было сказано, что девица купается в деньгах, умеет добиваться того, что хочет, а также что «она всегда берет инициативу на себя». Прозвучал вопрос, о чем думает жена Крейла, на что последовал ответ, что она, должно быть, уже привыкла к такого рода делам, но кто-то возразил, заявив, что слышал, будто она чертовски ревнива и заставляет Крейла вести такую жизнь, что любого мужчину можно оправдать, если он при такой жене иногда заводит романы на стороне.

Я пишу обо всем этом, потому что считаю важным дать представление об общем положении дел перед моей поездкой в Олдербери.

Мне было интересно посмотреть на эту девицу — она и вправду была очень интересной и обаятельной, — и я от души и, признаться, с некоторой долей злорадства позабавился тем, как реагировала на происходившее Кэролайн.

Сам Эмиас Крейл на сей раз выглядел менее беззаботным, нежели обычно. Человеку, который плохо его знал, его поведение показалось бы таким же, как всегда. Но я, его закадычный друг, тотчас приметил в нем признаки нервозности, вспыльчивости, несдержанности и раздражительности.

Хотя ему вообще было свойственно пребывать в дурном настроении, когда он писал очередную картину, на этот раз вовсе не работа была причиной его раздражительности. Он обрадовался моему приезду и, как только мы остались наедине, сказал: «Слава богу, что ты появился, Фил. С ума можно спятить в доме с четырьмя бабами. Из-за них я вот-вот угожу в психушку».

И в самом деле атмосфера в доме была тяжелой. Кэролайн, как я уже сказал, реагировала на все крайне болезненно. Своей вежливой, воспитанной манерой обращения, не произнося при этом ни единого бранного слова, она выказывала такую неприязнь к Эльзе, какую и представить себе было трудно. Эльза в свою очередь была откровенно дерзка с Кэролайн. Позабыв о хорошем воспитании, она явно давала ей и остальным понять, что она хозяйка положения. В результате чего Крейл большую часть времени, когда не писал, цапался с Анджелой. Вообще-то они очень нежно относились друг к другу, хотя часто бранились и были не в ладах. Но на этот раз во всем, что Эмиас говорил или делал, сквозило раздражение, и они буквально теряли самообладание. Еще в доме была гувернантка. «Фурия с кислой физиономией, сказал про нее Эмиас. — Пылает ко мне ненавистью. Сидит, поджав губы, всем своим видом порицая меня».

Вот тогда-то он и сказал:

— Черт бы побрал всех этих баб! Если мужчина хочет жить в мире и спокойствии, ему надо начисто отделаться от женщин!

— Тебе не следовало жениться, — заметил я. — Ты из тех мужчин, кто должен избегать семейных уз.

Он ответил, что теперь, мол, поздно об этом рассуждать. И добавил, что Кэролайн была бы только рада отделаться от него. Вот тогда-то я впервые почувствовал, что в доме происходит нечто необычное.

— О чем ты говоришь? — спросил я. — Или отношения с красавицей Эльзой зашли настолько далеко?

— С красавицей… — чуть ли не со стоном произнес он. — Как было бы хорошо, если бы мы с ней не встретились.

«Послушай, старина, — сказал я, возьми себя в руки и не связывайся больше ни с какими женщинами». Он посмотрел на меня и засмеялся. «Тебе хорошо говорить, — сказал он — Не могу я оставить женщин в покое, просто не могу, а если бы и мог, они бы не оставили меня в покое!» Потом, пожав своими широченными плечами, усмехнулся и сказал: «Все в конце концов, надеюсь, вернется на круги своя. Но ты должен признать, что картина удалась, а?»

Он говорил о портрете Эльзы, который в то время писал, и, хотя я мало разбираюсь в живописи, даже я понимал, что это далеко не рядовое произведение.

Когда Эмиас принимался за работу, он становился другим человеком. Хотя он рычал, стонал, хмурился, ругался последними словами и порой швырял кисти на пол, в эти минуты он был по-настоящему счастлив.

Но когда он возвращался в дом к столу, рознь, которая все больше и больше разгоралась между женщинами, его подавляла. Достигла она апогея 17 сентября. Обед у нас происходил в крайне неловкой атмосфере. Эльза вела себя исключительно нагло — другого слова я не могу подобрать. Не обращая никакого внимания на Кэролайн, она умышленно то и дело обращалась к Эмиасу, как будто в комнате, кроме них, никого не было. Кэролайн легко и весело беседовала с остальными, ловко ухитряясь сказать что-то такое, что звучало вполне невинно, а на самом деле жалило, как оса В ней не было такого откровенного пренебрежения, каким оперировала Эльза Грир Все, что Кэролайн говорила, было скорее намеком, нежели решительным словоизлиянием.