Пять рассерженных мужей

Я в крапиве своей аж подпрыгнула от такой нелогичности. Что он называет дерьмом? Пять миллионов долларов? Хотя, если умом пораскинуть, деньги действительно дерьмо, от них все беды.

В разговор неожиданно вступил Тася.

— Просто так «зеленью» в особо крупных размерах никто швыряться не станет, — сказал он. — Давай, Ваня, колись с кем и о чем ты в последнее время базарил?

— Я? — изумился Архангельский. — А почему сразу я? Других вариантов нет что ли?

Евгений скептически уставился на Тасю и Даню, посмотрел в их кристально честные глазки, перевёл взгляд на задумчиво исследующего просторы Пупса, и решительно подтвердил:

— Ты, Ваня, ты. Ты у нас самый предприимчивы. Колись быстрей, пока не вернулись гоблины.

— Да ни сном, ни духом, — возмутился Архангельский. — Я кроме господина Папикакиса вообще ни с кем серьёзным не говорил.

Женька поразмыслил над ответом и спросил:

— А с кем-нибудь несерьёзным ты о бизнесе нашем толковал? Колись, колись, Ваня.

— Не, — решительно отмежевался от ответственности за грядущие неприятности Архангельский. — Не! Осуществлял общее руководство!

— Ясно!

Евгений строго взглянул на Тасю с Даней.

— Колитесь вы, — приказал он.

Тася с Даней заговорили хором.

— Я бабки у Тамары взял…

— Я только ГОСТами…

— Ясно.

Евгений с надеждой взглянул на Пупса.

— Виктор, — проникновенно спросил он, — ты, часом, не начудил?

— Брось, Женя, — откликнулся Пупс, выплывая из мечтательного оцепенения. — Ну что такое каждый из нас мог сотворить, чтобы гоблины сами на этот пенёк пять миллионов долларов положили? Нереально, даже если бы все разом взялись.

— Так может кто-нибудь за старое взъелся на нас, подумайте, мужики, — призвал Евгений.

Я возмутилась: «Что он мелет? Кто бы так на меня взъелся, век благодарила бы!»

Умнющий Пупс ответил за всех.

— Женя, — сказал он, — что можно такое криминальное найти в нашем прошлом? Лично у меня и всех грехов, что в детстве в глаз соседу Ваське из рогатки запулил. Васька, правда, стал крутым, но ерунда все это. Не там ищем.

У костра вновь воцарилось молчание. Пупс был прав. Не могла с ним не согласиться. Все деяния мужей с их рождения и до этой минуты на пять «лимонов» баксов никак не тянули. Но чемодан лежал на пне, а мужики сидели, как пришибленные.

— А может и в самом деле это с прошлой жизнью связано? — предположил умнющий Пупс и тут же пояснил: — Ну с той, что в эпоху исторического материализма протекала? Не всегда же мы на мусорной свалке валялись, наверняка в жизни каждого был такой момент, когда общество в нем нуждалось.

Мужики ожили, тут у каждого появилась мысль, а то и две, но в этот приятный момент ожил пулемётчик, о чем сообщил громким вздохом и безобидным матом.

— Вот у кого спросить надо! — озарился идеей Архангельский.

Он сорвался с места и мигом поставил пулемётчика на ноги:

— Говори, гад, кто ты такой? Зачем в нас стрелял? Кем подослан?

— Ты хоть мешок с его башки сними, а потом спрашивай, — вполне разумно посоветовал Даня.

Архангельский последовал совету, стянул с бедняги мешок, — Женька ахнул:

— Карл!

Пулемётчик насторожённо уставился на мужей и вдруг расцвёл.

— Жека! Жека! — радостно запрыгал он.

— Карлуша! — возликовал Евгений, бросаясь к пулемётчику и освобождая его руки от пут. — Карлуша!

— Жека! Жека! — торжествовал пулемётчик.

Я дар речи потеряла. Теперь уже вообще ничего не могла понять. Это какой наглости надо набраться, чтобы сначала на человека с пулемётом охотиться, а потом так искренне ему радоваться? Хоть бы об этом Женька подумал.

Женька же, похоже, думать вообще не способен был. Он всем с гордостью сообщил что это немец, Карл Левин, прозванный Карлушей, эмигрировал в Германию лет десять назад да и сгинул. И Женька тут же окружил Карлушу заботой, посадил к столу, то бишь к пню, пива ему налил и хвастливо бросился всем объяснять в каком училище они с Карлушей учились, как служили и какой Карлуша был герой.

«Почему был? — подумала я. — Он и теперь вполне геройски пытался всех укокошить.»

Хорошо хоть Ваня опомнился и хвалёному Карлуше задал вопрос.

— А на кого ты шёл с пулемётом? — спросил он.

И Карлуша честно признался:

— На тебя.

Архангельский дар речи потерял, а когда восстановил этот дар, то тут же неправильно им воспользовался. Ему бы Карлушу в крайнем случае отругать, он же недоумевать кинулся.

— На меня? — говорит. — На меня?

— Ну ты же Архангельский? — спросил у него наглец Карлуша.

— Ну я.

— Так значит на тебя.

Все озадаченно замолчали, Карл же бросился извинения приносить, но не Ване, а почему-то Женьке.

— Жека, ты, брат, прости, что так получилось, но не знал я, что он твой кент. Да я его все равно и не убил бы. Больше недели уже гоняюсь за ним, а толку нет. Замаялся. Столько дел, столько дел! Не перечесть. Завтра в Анголу лететь, вчера должен был в Таиланде брата короля убирать, все псу под хвост. Одна эта ночь у меня осталась и такой прокол, — загоревал Карлуша.

Женька опешил:

— Кем же ты работаешь, дружбан?

— Да киллером, будь я неладен. Я же как приехал в Германию, так вся жизнь и пошла кувырком. Думал на родину еду, на землю предков, и сразу попал в дерьмо. Так и маюсь.