Пять рассерженных жён

— Девочки, с этой мумией совершенно невозможно разговаривать, она неконтактна. Я уже исчерпалась, подбросьте тему.

— Спроси её про работу, — посоветовала Полина.

Я тут же спросила.

— Удачно ли проходит твоя научная деятельность? — учтиво осведомилась я, и что получила в ответ на свою учтивость?

— Удачно, — гаркнула Зинаида, — и если бы ты не лезла со своими вопросами и не отвлекала, то деятельность моя была бы ещё удачней!

После этого она бросила трубку.

Я с обидой посмотрела на Полину и Изабеллу.

— Как же так?

— Надо было сразу спросить про покушение, а не разводить турусы на колёсах, — сказала Изабелла.

— Девочки, у неё все в порядке, — компетентно заверила Полина. — Если бы на неё было покушение, она бы так себя не вела. Уж мне-то можете верить.

Мы поверили.

— Так что же это выходит? — расстроилась Изабелла. — Только на нас с Полькой покушаются? Чем мы хуже остальных?

Она была очень трогательна в своём горе, мне захотелось её успокоить.

— Ты неправильно смотришь не проблему, — сказала я. — Надо смотреть немного под другим ракурсом — может ты не хуже, а лучше, потому и подвергаешься покушениям.

— Может, — согласилась Изабелла, — но мне от этого не легче. А что касается покушения, пирожные принесла ты. Почему там оказался яд?

Я с трудом удержалась от смеха. Не знаю, было бы ли мне так же смешно, если бы покушались на меня, но в той ситуации сдержать смех было крайне сложно.

— Вопрос хороший, — одобрила я, — хоть и запоздалый. Пирожные я купила в кондитерской и уверена, что на момент покупки отравленными они не были.

— А как же тогда собака? — хором спросили Изабелла и Полина.

— Очень просто, мне их подменили. Я же шла медленно с этими пирожными, глазела на все витрины. За это время было несложно изготовить пару десятков таких же, только с ядовитой добавкой к начинке.

— Их начинять одна минута, — поддержала меня Полина. — Отделил верхний слой бисквита от нижнего и клади туда все, что хочешь, лишь бы поместилось. Или можно шприцем, если яд — жидкость.

Изабелла нас слушала буквально с открытым ртом.

— А кто это сделал? — спросила она.

Я пожала плечами.

— Вариантов много. Мог мальчик со скрипочкой, мог видный парень, могла старушка божий одуванчик. Они все мне встретились на пути, — и я тут же подробно об этом рассказала.

Полина вообще ничего не поняла, а Изабелла оживилась.

— Панамочка на старушке была? — спросила она.

— Была в голубой горошек.

— Старушка отпадает. Это моя соседка, дверь напротив. Знаю её много лет — ангельское создание. Вывести эту старушку из себя крайне трудно, если вообще возможно. Я пробовала — не получается.

— Значит остановимся на том, что невозможно, раз не получилось даже у тебя, — воскликнула я. — А мальчик со скрипочкой живёт в вашем подъезде?

Изабелла задумалась.

— В нашем подъезде полный порядок — здесь никто никогда ни на чем не играет.

— Только ты на нервах, — весьма кстати вставила Полина.

— Коль бог отнимает у человека чувство юмора, так пусть бы уж давал хоть скромность и чувство меры, — презрительно заметила Изабелла, глядя на Полину. — А в каком ящике ты видела эти журналы? — обратилась она уже ко мне.

Я задумалась.

— Номера не помню, но зрительно покажу.

— Пошли, — скомандовала Изабелла.

Мы выбежали из квартиры и на лифте спустились вниз. Я ткнула пальцем в почтовый ящик, из которого помогала пай-мальчику доставать корреспонденцию.

— В этой квартире вообще никто не живёт, — констатировала Изабелла. — Уехали за границу на год. Уже три месяца она пустует.

— Но может они поручили этому мальчику доставать корреспонденцию? — предположила я.

— Ерунда, — махнула рукой Изабелла. — Там жила Ритка, моя приятельница. Нет у неё знакомых мальчиков, тем более со скрипочками. А если бы и были, не стала бы она поручать им доставать свою корреспонденцию.

— Почему? — удивилась я.

— Потому, что у неё отродясь не было никакой корреспонденции. Я даже не уверена, умеет ли она вообще читать.

— Но ты же только что сказала, что они уехали за границу, — напомнила Полина. — Кстати, кто «они»?

— Ритка и её муж, — пояснила Изабелла. — Но он в таком же состоянии, как и Ритка. Ничем не интересуется, только футболом.

— Как же они, такие некудышние, поехали за границу? Да ещё на год, — изумилась я.

— А что им, таким некудышним, делать здесь? — поинтересовалась Изабелла.

Я не смогла ответить на её вопрос, и мы вернулись в квартиру. Уселись на диван, задумались. Я позволила себе сделать кое-какой вывод:

— Значит это мальчик со скрипочкой подменил мне пирожные, пока я почту доставала, мерзавец! Слава богу, что не тот молодой человек, который сказал, что я красивая. Он очень мне понравился.

Изабелла и Полина переглянулись.

— Сказал, что ты красивая?! — в один голос закричали они.

— А что вас удивляет? — возмутилась я, поддёргивая на «фарш» платок.

Изабелла и Полина снова переглянулись.

— Он имел ввиду её костюм и очки, — успокоила Изабеллу Полина.

— И платок, — добавила та.

— Снаружи остались мой нос и губы, — обиделась я, — парень мог восхищаться ими.

Но меня уже никто не слушал.

— Подруга, — вдруг толкнула меня в бок Полина, — а как он узнал?