Пять сестер

– Мне не терпится поесть рыбного супа, – усмехнулась Клелия.

– Понимаю. Еще будут каракатица с горошком, цикорий и жареная треска.

Вдруг Федерико наклонил голову и остановился посреди тротуара. Клелия удивленно на него посмотрела:

– Папа, все в порядке?

Федерико кивнул.

– Пока ты была на работе, звонил Аурелио, – произнес он. Клелия покраснела, но ничего не сказала. – Он зайдет завтра поздравить нас с Рождеством, – добавил отец.

– Ах, отлично! – смущенно пробормотала Клелия. Федерико было известно, что дочь иногда видится с адвокатом и что однажды они ели мороженое в кафе «Джолитти» вместе с синьорой Барелли. Впрочем, несмотря на взаимное желание, они ни разу не оставались наедине.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – спросил он.

– О чем, папа?

– Ты прекрасно знаешь, о чем.

– Между нами ничего нет. Если ты об этом, – бросила Клелия. – И что ты ему ответил?

– Что ему всегда рады в нашем доме. Что еще я мог сказать?

– Да так… ничего…

Федерико рассмеялся. Незаметно они оказались у двери дома.

– Пойдем скорее. Нас ждет Лукуллов пир. Кажется, сегодня повариха решила побаловать нас как никогда.

– И что в этом плохого? – спросила Клелия, входя в дом, пока отец придерживал ей дверь.

– Все было превосходно! – воскликнул Федерико, запустив десертную ложку в сливки. Рождественский ужин удался на славу, хотя обоим недоставало Маддалены. Когда взгляды отца с дочерью пересекались, в них отражалась глухая боль потери близкого человека. И с этой непреходящей болью нужно было учиться жить заново.

– Знаю-знаю, у меня уже усы от сливок. Но не могу я есть ложкой. Хочу сразу слизать пенную шапку и добраться до шоколада, – проговорила Клелия, зажмурившись от удовольствия.

– Я пообещал Маддалене подарить тебе одну вещь, – вдруг произнес Федерико.

Клелия широко распахнула глаза.

– Какую?

– Помолвочное кольцо. То, что я подарил ей, когда делал предложение.

– Я помню, как ты надел его ей на палец. Мама плакала от счастья. Как давно это было, я тогда была совсем крохой, но кажется, что это было вчера, – вздохнула Клелия. – И когда ты ей это пообещал?

– В больнице. – Его голос дрожал от волнения. – Девочка моя, Маддалена была для меня всем…

– Да, папа, я знаю…

– Нет, не нужно меня жалеть. Я потерял спутницу жизни, а ты потеряла мать. Нам обоим тяжело. Это я должен тебя утешать.

– Ты делал это до сих пор, папа, – ответила Клелия с нежностью.

– Я совершил много ошибок с Маддаленой. Я обманул ее доверие.

– Мама верила тебе без оглядки. Если ты и ошибался, то только из-за большой любви. Она говорила, что только ты по-настоящему ее понимал.

– Мне приятно это слышать, но я-то знаю, что натворил.

– Может, сейчас самое время поговорить об этом? Я полагаю, все дело в письме, которое она сжимала в руках, когда ей стало плохо?

Федерико кивнул.

– Пришло время рассказать тебе о том, что произошло в тот день, когда доставили это проклятое письмо. Не знаю, о чем я тогда думал… Видимо, боялся потерять Маддалену, поэтому поступил ужасно, как эгоист… Я не достоин любви и уважения твоей матери…

– Не говори ерунды, – перебила его Клелия. – Я на своей шкуре прочувствовала, что из-за любви можно натворить глупостей, но не стоит заниматься самобичеванием. Ты и тогда любил, и сейчас любишь маму, она всегда это знала.

– Давай, я расскажу тебе, как было дело…

– Пошли в гостиную, сядем у камина. Там елка. Ее всегда наряжала мама, но сейчас она составит нам компанию, будет не так одиноко, – предложила Клелия.

12

Рим, 12 января 1923 года

Квартира семейства Белладонна

Маддадена была на прогулке, когда в гостиную, где у Клелии шел урок, заглянула служанка. Девочка вместе с терпеливой, благодушно настроенной мисс с горем пополам читала по-английски детские стишки. Оторвав глаза от книжки, Клелия с признательностью взглянула на Лизетту. Хотя она неплохо владела английским, необходимость упражняться в нем наводила на нее скуку. Однако Федерико настоял на продолжении занятий, поэтому после рождественских каникул ей нашли учительницу английского, которая жила неподалеку.

– Мисс Эмма, можно мы почитаем что-нибудь другое? – попросила Клелия, воспользовавшись всеобщим замешательством, вызванным появлением Лизетты, которая стояла посреди гостиной с конвертом в руках.

Федерико сначала взглянул на прислугу, затем на Клелию.

– Нет-нет, дорогая, читай дальше, – сказал он тоном, не терпящим возражений.

Девочка удивленно подняла брови, чем сильно развеселила Федерико:

– Вылитая Маддалена – снаружи и внутри. Клелия порой ведет себя точь-в-точь как ее мать, – пояснил он англичанке.

– Синьор Федерико, – позвала Лизетта, – тут письмо вашей жене, написано не по-нашему.

– Дай-ка его мне, – проговорил Федерико, протянув руку за письмом.

Клелия оторвала глаза от книжки и посмотрела на обеспокоенного отца. Затем перевела взгляд на письмо в его руках.

– Папа! – позвала она.

– Солнышко, не отвлекайся. Папа пойдет в кабинет, чтобы посмотреть, о чем пишут маме, хорошо? – ответил он, пытаясь не выказать своего беспокойства.