Пять шагов навстречу (СИ)

Получаю полотенцем по заднице, из-за чего вздрагиваю и смеюсь. Она с меня живьём не слезет, если я не пошевелю пальцем, проверенный вариант. Кроме того, не горю желанием писать две, когда только один доклад может свести с ума. Я бы с удовольствием отказался, если бы это было в моём распоряжении. К сожалению, лекции обязательны, а мои мучения похожи на адские боли.

— Я люблю тебя, — быстро тараторит Трикси, удивляя резкой сменой темы.

Я не сразу могу ответить чем-то, потому что признание загоняет в некую растерянность. Девушка смотрит в мои глаза, сжимая край столешницы, словно напряжена и тоже растеряна.

— Что с тобой?

— Всё хорошо, — кивает она.

— Ты не уверена?

— Почему?

— Ты говоришь эти слова, как будто я требую или ты чувствуешь иное.

— Я… для меня это по-новому. Я просто хочу тебе их сказать.

— Почему?

Кусая губу, Трикси опускает глаза и поворачивается лицом к кухонному фартуку.

— Скажи мне, что не так, — мягко прошу я, проходясь ладонью по её спине, чувствуя дрожь в теле.

— Я не хочу жалеть о том, что не сказала. Хочу, чтобы ты знал. У меня может не быть другой возможности…

— Мне не нравится последнее предложение, — напрягаюсь я. Она не может знать. — Что происходит?

— Всё хорошо.

— Тогда из-за чего ты так насторожилась?

— Ты не держишь меня в тайне?

Боже, такого облегчения я не получал с рождения.

— Спустя неделю все продолжают обсуждать нас, это похоже на то, что я держу тебя в тайне?

— Не знаю…

— Не хочу, чтобы между нами были тайны, они всё портят, — выдыхаю я. — Не держи меня в стороне, я хочу быть рядом.

— Ты не можешь постоянно быть рядом, это невозможно.

— Если не физически, тогда мысленно. Ты не можешь всё время сторониться. Почему ты обижена на меня?

Подняв глаза, Трикси начинает бегать ими по моему лицу, словно на нём можно прочитать ответы. Но всё напрасно, я не знаю ничего. Она не пускает в свою голову. Лишь изредка я могу дотянуться хоть до чего-то. В основном, действую по ситуации.

— Трикс? — подталкиваю я, касаясь её локтя.

— Потому что ты ничем не интересуешься.

— В каком плане?

— Ты ничего не знаешь обо мне.

— Всё дело в твоём отце? Ты обижена на то, что я не знал о нём?

— Дело не в нём.

— Тогда объясни.

— Ты ничего не знаешь обо мне, и не пытаешься.

— Потому что я не хочу трогать места, из-за которых ты испытываешь боль. Думаешь, я должен расспрашивать тебя об отце? Он умер, а ты до сих пор не отпустила его, и этим мучаешь себя. Ты скучаешь по нему, я всё понимаю, но нельзя жить прошлым. Я понял, что он любил теннис; что он нёс службу, на которой погиб. Ты даже номер его не удалила. Ты не можешь оправиться, и это я тоже понимаю. Потому что ты потеряла близкого человека. Ты была привязана к нему так же, как я к своему. Я не хочу представлять, что могу потерять своего. У нас есть лучшие друзья — наши отцы. Так получилось, что мой жив, а твой ушёл. Но он не перестаёт быть с тобой. Думаешь, он хотел бы видеть тебя такой?

Из-за моих слов, Трикси вздрагивает и мрачнеет ещё больше.

— Какой? — сипло выдавливает она.

— Той, кем ты хочешь быть. Сильной, независимой, никому ничем не обязанной. Думаешь, он хочет, чтобы ты бегала по всей стране всю жизнь, потому что чувствуешь себя обязанной? Ты не обязана, Трикси, услышь меня. Ты должна строить свою жизнь и будущее. Твои родители выбрали свой путь, у тебя он тоже свой… Черт, ты не должна быть сильной, у тебя есть я!

— Ты не можешь всё держать под контролем.

— Могу и хочу. Ты можешь расслабиться, потому что я могу защитить нас двоих. Я уже это делаю!

— Что делаешь?

— Я заплатил деньги, — ляпаю раньше, чем думаю. Это чертовски дерьмово. Мама права: я, как и отец, делаю, а потом думаю. Это моё большое но, играющее против меня.

Глаза Трикси округляются, а сама она застывает на месте, смотря в мои. Ещё недавно я думал, что никогда этого не скажу, но всё получилось само самой, как и предполагалось: на эмоциях. Это моё самое главное гребаное проклятие. Я не хотел, чтобы получилось сейчас и сегодня, но, как и бывает в моей жизни — всё идёт через задницу. Она и не подозревает, как легко вытаскивает всё темное наружу. Я не хочу пускать её в эти места, но душа требует иного: она хочет, чтобы я попробовал ещё раз.

— За что ты заплатил деньги? — шепчет Трикси.

— Это неважно, сейчас всё в порядке.

— За что ты заплатил, Мэйсон? — тон изменился на сдавленный и теперь отдаёт страхом и настороженностью. Моё молчание доводит её, и в итоге девушка срывается на крик: — За что ты заплатил!?

— За кампус, — самое простое, что я могу сказать. Это моя первая правда.

— Ты соврал, что они нашли документы?

— Да. Я заплатил, чтобы тебя вернули. Ты должна понять меня! Я не мог оставить тебя в мотеле или на улице. Ты осталась без работы, отказывалась пойти ко мне, что мне оставалось?

— И ты решил, что соврать мне будет проще, чем сказать правду?

— Да, на тот момент я думал так. Я не знал, как ты отреагируешь. Ты не хотела принимать меня. Тебе гордость не позволяет.

— И так ты думал, что я кинусь к тебе на шею?

— Нет, я хотел помочь!

— Но не исключал.