Пять шагов навстречу (СИ)

Машина летит так, что глаза лезут на лоб, я лишь молюсь не родить прямиком в салоне. Пока Мэйсон звонит Ди, предупреждая о том, что ужин придётся отложить из-за родов, я пытаюсь дышать равномерно. Дыхательное упражнение помогает не только с рождением, но и борется с желанием не заорать так, что гланды вылезут через уши, а голосовые связки порвутся подобно струнам, обмотавшись вокруг шеи.

— Я нас будет только один ребёнок, — заявляю я, хватаясь за сидение так, что оставляю в них ногти.

— Я подумаю, — смеётся Мэйсон.

— Тебе придётся родить самому.

— Не хочу спорить с природой.

— Не хочу убить тебя до того, как приеду в клинику.

Вновь приступаю к дыхательному упражнению, вслух напоминая себе:

— Вдох-выдох, сделай гребаный вдох-выдох.

Мой взгляд фокусируется на Мэйсоне, который дышит вместе со мной.

— Я боюсь больше тебя, я тоже хочу дышать! — требовательно настаивает он.

— Господи! — издаю стон, который как никогда до этого приковывает ко мне внимание, и парень забывает про упражнение.

— Ты что, имитировала оргазм?

— Что? — фыркаю я.

— Что за стоны? Ты имитируешь оргазм со мной?

— Боже, мне больно, Картер!

— Ладно, придётся тебе верить, пока ты ещё беременна.

Закатываю глаза и вновь сжимаю кресло. Он говорит это уже несколько месяцев. Каждый раз, когда я смотрю на тарелку Мэйсона, обливаюсь слюнями, хотя в своей вижу абсолютно идентичное. Каждый раз, когда я не могу натянуть обувь или встать, он помогает мне. Каждый раз, когда он куда-то идёт, даже если выгуливать Лея, я встаю следом и прошусь с ними. И каждый раз на все мои заскоки, Мэйсон вздыхает и говорит:

— Ладно, ты же беременная.

Эта фраза сопровождает меня на протяжении всей беременности. И где-то я пользуюсь ей, потому что это довольно приятное преимущество, ведь у него есть временные рамки. Ещё чуть-чуть и мой счастливый билетик появится на свет. Надеюсь, что следующей фразой, которая будет в его лексиконе:

— Ладно, ты же мать моего сына.

Да. Сына. Моя дочь решила родиться сыном. В этом бою я проиграла.

Мэйсон помогает мне пройти все нюансы и дойти до палаты. И он застывает у дверей, мило махая мне ручкой на прощанье, из-за чего я выгибаю бровь. Честно говоря, я и сама не горю желанием, чтобы он был рядом и видел весь тот ужас, который предстоит пройти. Я не из того сорта девушек, мечтающих, чтобы их муж или парень присутствовал при родах. Мне это кажется совершенно не привлекательным. Он рядом, но морально, мне достаточно понимать и знать о том, что он волнуется. Огромное счастье, что Мэйсон разделяет мои взгляды.

Ад длится пять часов.

Проклятия, которые сыпятся из моего рта, могут стереть с лица Земли всё население планеты. И мне на это абсолютно плевать, если не будет боли. Я стучу по стене. Сжимаю поручни. Кусаю губу и внутреннюю сторону щеки. Внутри рву и метаю в агонии. Мой внешний вид могут описать в комедийных фильмах, которые передразнивают ужастики, вроде изгоняющий дьявола. Женщина, которая следит за периодичностью схваток, улыбается и каждый раз говорит мне одно и то же:

— Скоро.

Насколько скоро? Я готова сделать это прямо сейчас. Этот вопрос, как и фраза Мэйсона, преследует меня на протяжении нескольких часов. И с каждой новой секундой, боль лишь увеличивается. Если это смерть, то поскорей бы.

— Картер! — цежу, когда Мэйсон появляется на пороге не в той одежде, что покидал квартиру. На нем медицинский халат.

— Я не могу быть там, — сообщает он, направляясь ко мне.

— Что это значит? — сквозь боль, шиплю я, сжимая железный поручень кровати.

— Значит, я буду с тобой.

— Ты не будешь со мной!

Мэйсон подкатывает стул и кладёт свою ладонь поверх моей, присаживаясь по правую руку. Как бы я не боролась с тем, что он пришёл, становится спокойней. Закрываю глаза и сдаюсь, позволяя слезам выйти наружу. Пальцы переплетаются с его, ощущая что-то до боли родное и знакомое.

Склонившись ко мне, Мэйсон кладёт ладонь на щёку и смотрит в глаза. Лёгкая улыбка трогает уголки его губ, а большой палец поглаживает кожу, убаюкивая и успокаивая.

— Ещё немного, — шепчет он, смахивая слёзы с моего лица.

Киваю, потому что это всё, что остаётся. Но я желаю ещё одного: тяну его футболку, и встречаюсь с губами. Мэйсон подкатывает стул ближе, не разрывая поцелуй. Он не дёргается, когда до крови прикусываю его губу. Остаюсь близко, когда поцелуй разрывается, пока Мэйсон оставляет едва уловимые новые в уголках. Вздохнув, возвращаюсь в положение полулёжа. Ещё одна порция успокоения найдена. Мэйсон, в свою очередь, ставит локоть у моей головы, подпирая висок и нависая надо мной. Его палец по-прежнему поглаживает щёку, рисуя различные линии, а дыхание опаляет кожу. Нашу зрительную связь разрываю только я, когда закрываю глаза и стискиваю зубы, морщась от боли. Я снова нахожу его взгляд, когда она притупляется.

— Я боюсь больше тебя, — с улыбкой, тихо говорит Мэйсон, пробуждая мурашки приятным звуком собственного голоса.

— Чего?

— Я не каждый день вижу роды.