Пять сигарет Машимона

Перед ним стояла сухонькая старушка в цветастой застиранной юбке, на плечах поверх выгоревшей тусклой блузы была накинута теплая шаль, несмотря на пекло на улице. Лицо проедено множеством борозд-морщин. Левый глаз смотрел отталкивающим бельмом, но правый был глубокого темного цвета. На дряблой шее побрякивали многочисленные мониста.

– Садись, старуха! – повелительно произнес Хуан, хотя внутри чувствовал волнение.

– Спасибо, дорогой! И за приглашение, и за старуху. Меня зовут Салана, – ответила цыганка, кинув небрежно на стол свою торбу. Звук множества тусклых колокольчиков, пришитых к ее дну, немного разрядил напряженную обстановку.

Хуан стал покачиваться на стуле, тем самым показывая старой, что он здесь главный. Деревянные ножки стула предательски скрипели, еще немного и они надломятся под ним.

Салана запустила морщинистую руку в недра торбы и вытащила перевязанную красной банковской резинкой пачку новеньких купюр. Хуан перестал качаться, ножки стула стукнулись об пол. Он замер. Снова рука старухи нырнула в торбу. На зеленом сукне появились шкатулка из пожелтевшей кости и колода новых карт.

– Ну что, дорогой, ты готов? Начнем? Ты принес то, что будет твоей ставкой? Ты видишь, у Саланы все по-честному, а у тебя, красавчик, как? – спросила, прищурив глаза, старуха.

Хуан с неохотой оторвал взгляд от пачки денег на столе, проглотил слюну. И тут его накрыла волна гнева.

– На что ты намекаешь, старая? Конечно, принес. Я человек честный и порядочный, не то, что твои цыгане, сброд один. И перестань называть меня «дорогой», а то блевать хочется. Ты забыла сколько лет тебе, а сколько мне?

– Ну, дорогой, я же цыганка. У моего народа это слово означает, что мы уважаем тебя. А то, что принес свою ставку – значит, ты человек порядочный, с такими я люблю играть. Давай, покажи Салане, что у тебя? – тихо, почти с материнской нежностью шептала ведьма.

Потной рукой из заднего кармана брюк Хуан достал тоненький серебряный браслет Карины. Единственный видящий глаз Саланы сильнее потемнел. Она почувствовала вещь молодой женщины.

Салана перевела взгляд на костяную шкатулку. Тут же сама по себе открылась крышка. Кивком головы старуха показала, что он может положить браслет.

Хуан небрежно кинул вещицу Карины в шкатулку. Крышка шкатулки так же захлопнулась.

Салана улыбнулась, медленно достала из упаковки новую колоду. Скрюченные временем пальцы знали свое дело. Зашелестели карты, резво перелетали из одной руки в другую, этот звук наполнил все вокруг, масти смешивались друг с другом. Даже Маркус перестал натирать свои стаканы, и завороженно следил за творящимся действом.

Спустя несколько минут тщательной тасовки перед Хуаном легла его лента карт. Он аккуратно поднял их, раскрыл веером и стал изучать.

Вот оно! Наконец-то! Ему свезло, причем крупно. Все козыри были его. «Вот же старая дура – надумала она на старости лет играть, совсем из ума выжила!» – ликовал про себя Хуан.

Его разбирало нетерпение, правая рука резко выбрасывала одну карту за другой, глянцевые карты щелкали по столу. В ответ ведьма наиграно грустно предъявляла свой карточный неликвид. Удача шла к нему с каждой новой партией. Он пришел в возбуждение, ощутил вожделенный прилив в паху.

Больше не было бара, старухи, противного запаха дешёвой текилы. Он перенесся в предстоящую ночь – и там уже было расставлено все, как он мечтал многие, многие недели: кабриолет с сиденьями из красной кожи, красногубая Маргарита, ее развивающиеся на ветру волосы, пузырьки шампанского в тонких бокалах.

Спустя два часа их партия завершилась, старуха молча собирала разбросанные по сукну карты. Костяная шкатулка уже покоилась в торбе. Залог она никогда не возвращала. Хуан сверлил глазам пачку денег. Салана медленно, подталкивая парой скрюченных пальцев направила перетянутые купюры в сторону Хуана. Тот завороженно смотрел, как пачка ползет к нему змеей.

– Дорогой, возьми, они твои. Поверь, мне было очень интересно играть с тобой, – тихо прошипела Салана.

– Да мне плевать, старуха – интересно тебе было или нет. Запомни, что со мной тебе лучше больше не играть, а то и без торбы останешься, – надменно ответил Хуан, распихивая по карманам свой выигрыш.

Салана улыбнулась. На Хуана она уже не смотрела, дело было сделано. Она поправила на плечах шаль, одернула смявшиеся юбки.

Хуан не унимался. Сделав очередной глоток текилы, он брезгливо сморщился, и тут же выплюнул все на пол.

– Что за дьявольское пойло у тебя, Маркус? Ты всех тут травишь этой кислятиной?

Маркус ухмыльнулся одним уголком рта, кивнул.

Для Маркуса самодовольные идиоты были похожи друг на друга как близнецы. Сперва приходят в бар с поджатым хвостом и просящим видом. После выигрыша из каждого лезет спесь.

– Прощай, Хуан. Мы с тобой больше не увидимся, теперь тебя поить будут в других местах, – подколол Маркус, подмигнув при этом Салане.

Салана подошла к стойке, протянула Маркусу маленький черный мешочек. Это была ее плата за приглашение в бар. В мешочке лежало золотое кольцо с жемчужной каплей.