Пять жизней и одна смерть

Заглянула в комод, который в этой комнате оставался единственным маяком прошлой жизни и личности обитателя. Обычно в нем, кроме его вещей, можно было обнаружить интересную книгу – что-то из классической литературы, однозначно рекомендуемой к прочтению, или еще что-нибудь любопытное. В прошлый раз между старых бумаг и предметов я нашла небольшой альбом с фотографиями. Никогда до этого не видела настолько старых карточек. С большинства на меня смотрела счастливая пара: статный высокий мужчина и невысокая, аккуратно сложенная женщина. На снимках они выглядели абсолютно счастливыми, держали друг друга за руки или же стояли почти вплотную, словно их связывала невидимая, но крепкая нить любви. А их улыбки даже на этих старых фотографиях будто светились мягким, согревающим светом. Но в конце альбома лежала одна потертая карточка, на которой был тот же мужчина с другой женщиной и маленьким пухлощеким мальчиком с озорной улыбкой. Эта карточка была другой, как будто лишней, неживой.

Я вот вообще не люблю фотографии, и это никак не связано с моей нефотогеничностью или иными глупыми причинами. Я просто не люблю фальши, а снимки зачастую обманчивы и лживы. В них остаются не те моменты, когда мы по-настоящему счастливы, а именно те, когда мы пытаемся изобразить счастье, вытащить его наружу, выставить напоказ. Только вот счастье любит тишину, ему не нужна сцена.

Вы, возможно, спросите: «А как же сохранение воспоминаний?»

Да, не спорю, отражение моментов жизни на бумаге или на мониторе может воскресить в памяти прошлое, но гораздо важнее хранить это прошлое в себе. Картинка никогда не передаст запахов, играющей музыки или смеха, той атмосферы, которая кружила вокруг тебя, тех безграничных эмоций, переполняющих и выплескивающихся из нас невидимым светом. Но память имеет свойство стирать старые файлы, так что картинка на крайний случай – тоже вполне пригодное орудие для раскопок утраченных воспоминаний.

Хм… Мой взгляд наткнулся на какой-то новый предмет, ранее мне не встречавшийся. Я достала спрятанную в самом нижнем ящике тетрадь в кожаном переплете. Ее точно раньше тут не было, или же я просто не обращала на нее внимания. На ощупь – мягкая затертая кожа, пахнет чем-то далеким и уже давно забытым. Это, наверное, его записная или телефонная книжка. Люди старой закалки не любят электронные носители, предпочитают что-то весомое и материальное.

Я надела старомодные очки в позолоченной оправе и открыла эту значимую частичку чужой жизни. Первые страницы, как я и предположила, заполняли записанные разными чернилами и, по-видимому, в разное время (определила на глаз ненаучным методом) номера телефонов, какие-то заметки, бессвязные надписи. Пролистала дальше, разглядывая имена, списки книг и даже планы на тот или иной день. Где-то в середине тетради заметила начало потянувшегося по листам сплошного потока слов, написанных темно-синей шариковой ручкой. Видимо, это свежие записи мистера Олда. Буквы размашистые, но строгие, построенные в ровные ряды и колонны, как солдаты на плацу. Хотя кое-где есть огрехи и корявые загогулины, выпирающие детали, пытающиеся разрушить весь строй. Наверное, эти дезертиры – плоды артрита, атакующего его пальцы. Но в целом все написано без спешки, аккуратно, выведены каждая буква и каждое слово.

Я прикоснулась к листам, провела по словам пальцами – хотелось их почувствовать даже больше, нежели просто прочитать и понять. Странное чувство возникло глубоко-глубоко внутри, растеклось по телу печалью и ностальгией, вызывая смешанные, непонятные ощущения. А может, это его чувства? Его тепло и грусть, которые я вбирала в себя, жадно поглощала и принимала. Большие пальцы зажали листы, а глаза уже начали пропускать слова.

Тетрадь мистера Олда

Часть 1

«…Моя жизнь разделилась ровно на две половины. До сорока лет я жил только ради себя. После встречи с ней я жил только ради нее…

Той осенью, несмотря на свой довольно молодой возраст (мне как раз стукнул всего-то сорок один год), я уже был заслуженным профессором физико-математического факультета государственного университета города Мэя. Я искренне любил преподавать, разглагольствовать, стоя у кафедры, о процессах, явлениях и законах, как мне тогда казалось, раскрывая молодым умам тайны бытия, тайны нашей Вселенной, взаимосвязи и формулы существования. На самом же деле мне просто нравилось забивать непутевые головы студентов разной научной чепухой, вокруг которой в те времена крутилась вся моя жизнь. Помимо отменных теоретических знаний (поверьте, куда проще считать свои знания «отменными», чем страдать от бесконечных сомнений в собственных силах), я еще обладал прогрессивными и развитыми для своего времени взглядами как на науку в целом, так и на ее применение в производственных отраслях. Только спустя много лет до меня стало доходить, что сколь бы «прогрессивными» я ни считал свои взгляды, так или иначе оставался просто глупым мальчишкой, не смыслящим ничего ни в жизни, ни в тайнах Вселенной. Но сейчас не об этом.