Пять жизней на двоих, с надеждой на продолжение

Примерно в это время Джеральд впервые начал обстоятельно обсуждать с мамой свой собственный будущий зоопарк. Каких животных и в каких клетках он поселит и в каком специально построенном доме будет жить там же вместе с ней. Может, ему дали возможность заглянуть в будущее?

В 1932 г. мама наконец купила новый дом, гораздо более подходящий для нормальной жизни, и вознамерилась отправить Джеральда в школу. По его мнению, этим решением она совершила нечто настолько ужасное, что он просто лишился дара речи. Последнее было совсем не заметно, когда его тащили в школу, а он орал нечеловеческим голосом так, что температура поднималась. А когда, несмотря на все сопротивление, оказывался в классе, учиться не желал в принципе, и учителя считали его (и не без основания) настоящим тупицей.

Но я думаю, что если бы мама быстро не вернулась из больницы, а Джерри пожил бы подольше с гувернанткой, он бы и в школу с удовольствием начал ходить, как в садик. А так заявил маме, что ненавидит школу, и слабохарактерная Луиза забрала мальчика домой. А местный врач, пойдя маме навстречу, поставил Джеральду диагноз так называемой «школьной болезни», приписав ему психосоматическое заболевание, не позволяющее ребенку учиться, как все. Ему было всего девять лет. И что делает в этой ситуации его мама дальше?

Чтобы помочь сыночку побыстрее оправиться от пережитого стресса, обещает подарить ему собаку, которую он сам выберет. И, конечно, его выполняет. Так у него появился Роджер, которому было суждено стать псом, известным всему читающему человечеству, прославившись в роли верного спутника и непременного участника их совместных похождений на Корфу.

Я второй раз возвращаюсь к этой ситуации, ставшей ключевой в жизни Джеральда. И не могу сформулировать своего отношения к маминому поступку. Скорее всего, Луиза просто пожалела свою нервную систему и не захотела, чтобы еще один сын перестал ее любить, чувствуя свою псевдо вину перед Лоренсом. И Джерри своего добился. Ну как ему такой мамой можно было не восхищаться?

И в этом Джеральд был не одинок. Когда вокруг стола собиралась вся семья, да еще с друзьями, то восхитительные ароматы, распространявшиеся с кухни, бесконечное разнообразие вкуснейших блюд, энтузиазм, веселье и способности замечательной рассказчицы доставляли удовольствие всем собиравшимся за ее гостеприимным столом. Она была очень дружелюбной, к любому гостю могла найти подход и поговорить с каждым.

– Хотя никто из нас этого тогда не понимал, но мама позволяла нам жить, – вспоминал потом Джеральд. – Она беспокоилась о нас, она давала нам советы (когда мы их у нее спрашивали), которые всегда заканчивались словами: «Но в любом случае, милый, ты можешь поступать так, как считаешь нужным». Мне никогда не читали нравоучений, меня никогда не ругали.

Конечно, такой подход не всегда давал положительные результаты. Или вообще не давал? Ни Лесли, ни Марго (вскоре по примеру младшего братца тоже бросившая школу) ничего не достигли в жизни. Лоренс, повзрослевший раньше, советов у мамы никогда не спрашивал. Уже и сам с легкостью выдавал их семейству.

А вот с Джерри сложнее. Ему действительно ничего не запрещали, но помочь на выбранном пути мама ему просто не могла, не умела. И кроме создания душевной атмосферы в семье, в качестве плюса их тесного общения можно отметить только его превращение (с возрастом) в великолепного повара. Он реально унаследовал материнские кулинарные навыки и таланты (а многому еще и научился потом во Франции), потому что с детства рос настоящим гурманом и хотел сам себя угощать по высшему разряду.

А пока оставался верен себе: все достаточно большие емкости в доме, включая ванны, были забиты его тритонами, головастиками, а также им подобными созданиями из ближайшего пруда. И когда однажды Ларри всех их спустил в слив (видите ли, захотел принять ванну), Джерри, трясясь от негодования, долго искал, как бы обозвать брата пообиднее. И нашел:

– Ну ты, писатель! – выкрикнул он.

Не было у него пиетета к этой профессии с детства. Может, поэтому так потом и сам мучался, творя большинство своих книг?

И вот здесь надо отметить настойчивость и постоянные усилия Лоренса в попытках повлиять на развитие младшего брата. Неоднократно он повторял Джеральду:

– А попробуй что-нибудь написать.

Что-то он, наверное, предчувствовал. Над Лесли постоянно издевался – видимо, уже поставил на его перспективах крест, а вот Джерри для него пока представлял загадку. Ему было интересно – что же может вырасти из этого своеобразного и пока гадкого утенка?

И тот, откликнувшись на призывы, даже сочинил несколько стихотворений, к которым Ларри отнесся с неким удивлением и даже уважением. Сам перепечатал их, и именно тогда Джеральд впервые увидел свое имя на листе бумаги.