Пять жизней на двоих, с надеждой на продолжение

Мама все еще лелеяла надежду пристроить Джеральда в школу и даже подыскала одну небольшую частную в пригороде Борнмута. Неудачная попытка с заранее понятными результатами: он не смог сдать вступительные экзамены.

Невзирая на нехватку денег, ему наняли учителя. С одной стороны, совсем неподходящего для подготовки к экзаменам, с другой, этот любитель британской поэзии и потребления одеколона исключительно в качестве напитка, научил Джеральда пользоваться британской библиотечной системой и открыл перед ним сложный мир английского языка с его ассоциациями и ассонансами, нюансами и обертонами, поскольку сам писал книгу на эту тему. К общему образованию это вообще не имело отношения, однако продолжило знакомство Джеральда с родным языком, которое началось на Корфу под влиянием Лоренса и книг из его библиотеки.

Даррелл уже сам начал ощущать недостаток образования и решил с помощью книг местной библиотеки постигать премудрости наук самостоятельно. Вы думаете, он взял за основу школьную программу биологии или программу курса естественных наук университета? Ничего подобного. Просто читал бессистемно все, что попадалось под руку. Как ни странно, в первую очередь художественную литературу, предпринимая, правда, время от времени попытки продраться через многочисленные тома двух знаменитых энциклопедий – «Ларуссы» и «Британники». Не забывая и книги по любимой тематике: от Чарлза Дарвина и Анри Фабра до произведений Джулиана Хаксли и Герберта Уэллса, в том числе его биологический обзор «Наука жизни».

Потом он даже придумал и обосновал себе преимущества такого эклектичного обучения – оно, видите ли, научило его смотреть на проблемы под неожиданным утлом зрения. Но недостатки метода были совершенно очевидны: в знаниях Джеральда зияли огромные пробелы. Он всегда это сознавал, особенно когда стал известным зоологом и ему пришлось выступать с лекциями о науке, которую он никогда формально не изучал.

Но своих методических ошибок никогда не признавал, позднее он придумал следующее оправдательное объяснение (по принципу не было бы счастья, да несчастье помогло):

а) формальное образование могло бы убить творческую сторону моей натуры;

б) поскольку без него и без степени я не мог получить работу, то единственное, что мне оставалось, это писать, чтобы заработать на жизнь. Так я и стал знаменитым писателем.

Недостаток формального образования Джеральд компенсировал необычайно развитым и изобретательным интеллектом. Да еще ему невероятно повезло с первыми учителями на Корфу. Занятия под руководством Тео Стефанидеса подарили Джерри глубокое понимание феномена природной жизни, позволили овладеть прикладной биологией, совершенно недоступной для английских студентов (см. заключение). А старший брат, как мы уже отмечали, познакомил его с принципами художественной литературы лучше любого школьного учителя.

Еще на Корфу ему позволяли читать все, что хотелось. Закрытых тем не существовало. На любой вопрос он получал совершенно честный ответ (при условии, что отвечающие его знали). Его образование было совершенно уникально.

При этом он постоянно сталкивался с эксцентричностью своих непрофессиональных учителей (первая книга трилогии «Корфу»). Это тоже был опыт человеческих отношений. Пожалуй, после его приобретения ничто в человеческом характере и поведении не могло удивить Джеральда.

Но все эти рассуждения, делавшиеся потом, не могли изменить общей негативной картины: начальное образование было фрагментарным, среднее – нулевым, а шансов на получение высшего не существовало вовсе.

Как же быть с выбором профессии? Ведь единственное занятие, которое привлекало Джеральда, должно было обязательно содержать элементы общения с дикими животными. Но без диплома о специальном зоологическом образовании или хотя бы о среднем общем он не мог официально на нее рассчитывать. Тупик?

Так могло показаться кому угодно, однако Джерри рук не опускал, верил в свой шанс, а пока продолжал заниматься самообразованием, естественно, все так же бессистемно. И бесперспективно. Он просто читал все, что подвернется, в свое удовольствие.

Книги манили его, будили воображение, открывая новые миры: безграничных знаний и разнообразия мира, перспектив науки и строгих фактов. (Вот тут я его прекрасно понимаю. Так же хаотично осваивал книжные запасы читального зала Лермонтовской библиотеки. Скоро пожилым библиотекаршам надоели мои туманные, но частые запросы и они стали запускать меня в хранилище на свободный выпас. Прямо там в каком-нибудь закуточке я и пристраивался с очередной находкой. Главное было – не забыть меня оттуда вытащить в конце дня.)