Пять жизней. Нерассказанные истории женщин, убитых Джеком-потрошителем

Вероятно, больше всего в отношениях с Джоном Келли Кейт нравилось то, что он ничего от нее не требовал. Все, кто знал эту пару, – от сестер Кейт до друзей из ночлежки «Куниз» – утверждали, что они были «искренне привязаны друг к другу» и Кейт «никогда не путалась с другими мужчинами». Однако многое говорит о том, что отношения Кейт и Джона были основаны скорее на практических соображениях, чем на любви[297]. Келли называл Кейт своей женой, но она предпочитала носить фамилию Конвей и настаивала, что они с Томом Конвеем – законные супруги. Кейт пользовалась фамилией Келли только тогда, когда ей это было удобно. Джон никогда не задавал лишних вопросов. Он держался подальше от родственников Кейт, никогда не интересовался ее отношениями с Энни, никогда не говорил с ней о Томасе Конвее. Видимо, он просто не хотел лезть ей в душу. Для человека, прожившего с Кейт семь лет, он знал о ней на удивление мало и даже был не в курсе, что она родилась в Вулвергемптоне. На дознании коронера Джон признался – и другие подтвердили его слова, – что они почти никогда не ссорились. Келли вспомнил лишь один случай, когда «они поскандалили», но всего через несколько часов после ссоры Кейт вернулась к нему[298]. Кейт и Келли были друг для друга прежде всего спутниками жизни, в самом прагматичном смысле. На момент их знакомства Кейт испортила отношения почти со всеми своими родственниками; она стала жертвой домашнего насилия, пережила смерть ребенка, унижения работного дома, голод и болезни[299]. После всего этого ей хотелось жить сегодняшним днем, имея возможность раздобыть выпивку, притуплявшую боль, и еду, притуплявшую голод. Общество Джона Келли, его покровительство и периодические заработки упрощали задачу по выживанию. Женщине, у которой почти ничего не осталось, большего и не требовалось.

16. «Никак»

Для обитателей беднейших районов Лондона конец лета означал одно – возможность заработать немного денег на сборе хмеля в Кенте и весело провести время. Сбор хмеля для многих бедняков был неким подобием отпуска: свежий воздух, посиделки вокруг костра, бесплатные бочки с пивом и сидром, которыми угощали фермеры. В сентябре в Кент стекались тысячи горожан: чуть более обеспеченные приезжали на поезде, но большинство шли пешком от самого Лондона. В урожайные годы – например, в 1890-м – в сборе участвовали от пятидесяти до шестидесяти тысяч мужчин, женщин и детей. Фермеры платили по два пенса за бушель[300] и размещали сборщиков в хижинах, сараях и амбарах рядом с хмелевыми садами.

Бесплатное жилье и дармовая выпивка – Кейт с Джоном Келли ни за что не упустили бы такую возможность заработать и набить желудок. Они регулярно участвовали в сборе хмеля на протяжении нескольких лет и летом 1888 года присоединились к процессии лондонцев, направлявшихся на юг. К сожалению, в тот год хмель в Кенте не уродился. По данным газеты «Эхо», рабочие сетовали, что во многих районах Кента «хмеля было так мало, что его решили не собирать». Обойдя «множество ферм в поисках работы», люди были вынуждены «возвращаться в Лондон пешком, не заработав ни пенни»[301].

Кейт и Келли отправились в путь в конце августа, когда в садах и на ягодных полях требовались рабочие руки для сбора урожая. Они пошли по привычному маршруту через Кент, продавая книги и мелкий товар и нанимаясь на случайные заработки в ожидании сбора хмеля. Наконец пара добралась до Мейдстона, где, по слухам, урожай хмеля был получше, чем в других местах. В центральном городе графства Кейт и Джон могли приобрести необходимые для работы вещи: Келли нужны были новые ботинки и куртка, и он купил их в ломбарде. Затем они отправились в Хантон, деревню примерно в пяти милях от Мейдстона, где вскоре выяснили, что фермеры вполне справляются своими силами и «приезжим тут делать нечего»[302]. В расстроенных чувствах они решили «идти пёхом» в Лондон[303].