Пять жизней. Нерассказанные истории женщин, убитых Джеком-потрошителем

Вероятно, старшие дочери планировали, что как-то «распределят» младших детей между собой, но поскольку детей было много, это оказалось не так-то просто. Вопрос о том, кто возьмет на себя заботу об Альфреде, стал «постоянным камнем преткновения» для сестер, но по неизвестной причине сильнее всего их заботила судьба Кейт. «Больше всего мы хотели, чтобы она поскорее устроилась», – вспоминала Эмма. Пятнадцатилетняя Кейт, должно быть, тяжело переживала смерть матери, и неизбежная скорая смерть отца лишь усугубляла ее горе. Видимо, Эмма и Гарриет считали, что не смогут обеспечить Кейт поддержку и присмотр, а может быть, им казалось, что умная и грамотная Кейт могла бы многого достичь под бдительным семейным руководством. Как бы то ни было, Гарриет написала письмо своим дяде и тете, Уильяму и Элизабет Эддоус из Вулвергемптона, спрашивая, «можно ли отослать Кейт подальше от Лондона». Родственники согласились, но не смогли оплатить билет на поезд. Время было на исходе, и Эмма, которая всегда была самой находчивой из сестер, взяла дело в свои руки и обратилась к своему нанимателю. «Узнав о нашем незавидном положении, моя хозяйка оплатила проезд Кейт до Вулвергемптона», – вспоминала Эмма тридцать один год спустя. На том и порешили. Впрочем, едва ли Кейт участвовала в принятии решения, которое в итоге определило ход ее жизни.

Учитывая плачевное финансовое положение семьи, судьба самых маленьких ее членов, увы, была предрешена. Ни Элизабет с Томасом Фишером, ни Гарриет с Робертом Гарреттом не имели возможности содержать тринадцатилетнего Томаса, одиннадцатилетнего Джорджа, семилетнюю Сару Энн, пятилетнюю Мэри и двадцатитрехлетнего умственно отсталого Альфреда. Девятого декабря, через неделю после смерти отца, а возможно, даже в день его похорон, Альфреда и троих младших детей отправили в работный дом Бермондси, зарегистрировав как сирот. На следующий день к ним присоединился Томас. Можно представить, с каким тяжелым сердцем покидал этот мир Джордж Эддоус, зная, что нити, связывавшие его семью, разорвутся после его смерти.

Тем временем Кейт в полном одиночестве села на поезд до Вулвергемптона. Ее детство закончилось в декабре 1857 года. Она оставила позади все, что связывало ее с прежней жизнью, и отправилась в родной город, хотя совсем его не помнила, чтобы жить с незнакомыми людьми, с которыми ее объединяла лишь фамилия.

14. Баллада о Томе и Кейт

Случайный посетитель, оказавшись в Вулвергемптоне проездом, никогда бы не догадался, что в особняке шестнадцатого века, стоявшем близ Билстон-стрит в окружении рва и полей, находилось одно из самых крупных промышленных предприятий города. Когда-то в доме проживала семья богатых торговцев шерстью, но, как и многие другие старые особняки Вулвергемптона, Олд-Холл не устоял перед натиском коммерции и технологического прогресса. Территорию вокруг дома все еще украшали ухоженные клумбы и декоративные пруды с золотыми рыбками, но внутри здание ничем не отличалось от других фабрик, которых в задыхавшемся от угольной пыли Вулвергемптоне было великое множество. На бывших кухнях особняка «изделия покрывали оловом»: в большом открытом очаге стояли «котлы с расплавленным металлом и смазкой», а «пол на кухне был завален кастрюлями и крышками, которые только предстояло покрыть защитным слоем олова». Большая дубовая лестница в центре особняка «вела не в бальный зал, а на склады, где женщины и девочки упаковывали товар».

С южной стороны особняка пристроили функциональное современное кирпичное крыло – штамповочный цех, где грохотали и шипели паровые прессы. Рядом располагалась полировочная: в ней работали женщины, по двенадцать часов в день натирая до блеска лакированные изделия. Тут же стояли так называемые «львиные клетки» – раскаленные печи для лакировки, а рядом с бойлером и шлифовальной машиной пыхтели и дребезжали два мощных мотора.

Среди печей и заводских машин имелась также комната, где стояли чаны с кислотой: здесь женщины, которых называли «промывальщицами», орудовали «вилами для травления». Завязанные тугим узлом волосы были спрятаны под шапочки, одежду защищали плотные фартуки. Щипцами с длинной ручкой – «вилами» – промывальщицы хватали изделие и окунали в специальную ванну, чтобы подготовить к лакированию. Затем изделие очищали и высушивали в опилках, после чего процесс повторяли снова и снова, и так шесть дней в неделю, с семи утра до семи вечера летом и с восьми утра до восьми вечера зимой. От такой работы у женщин щипало глаза и саднило горло. Несчастные случаи на производстве тоже были не редкостью.