Пятая авеню, дом один

Редмон Ричардли появился в двадцать минут второго. Джеймс не видел его больше года и поразился перемене во внешности издателя. Волосы Редмона поседели и поредели, что придавало ему сходство с птенцом. Теперь Ричардли выглядел лет на семьдесят. Джеймс испугался, не кажется ли и он сам кому-то дряхлым стариком. Ему всего сорок восемь, но ведь и Редмону сорок пять! С Ричардли явно что-то произошло – он разительно переменился не только внешне. Однако очень скоро Джеймс с изумлением понял, что его старый знакомый... искренне счастлив.

– Привет, приятель! – Редмон хлопнул Джеймса по спине и присел напротив, разворачивая салфетку. – Что-нибудь выпьем? Я вообще-то бросил, но днем с удовольствием пропускаю стаканчик, особенно когда выбираюсь из офиса. Знаешь, в чем секрет успеха в нашем бизнесе? Нужно вкалывать, как папа Карло.

Джеймс сочувственно засмеялся:

– Ну, ты вроде в порядке.

– Да, – с жаром подтвердил Редмон. – Я стал отцом. У тебя есть дети?

– Сын, – ответил Джеймс.

– Ну, фантастика же, правда?

– Я даже не знал, что твоя жена беременна, – сказал Джеймс. – Когда же вы это провернули?

– Да вот провернули, за два месяца до свадьбы. Мы сами даже не пытались – за меня сработала замороженная сперма, которую я сдал пятнадцать лет назад. Мощная штука, – ухмыльнулся Редмон. – Слушай, отцовство просто выводит на новый уровень. Но почему тебе никто не сказал?..

– Не знаю, – подавив внезапное раздражение, пожал плечами Джеймс. Дети. Всюду дети! Деваться некуда от детей, даже на деловом ленче не спрячешься. Половина приятелей Джеймса в последнее время стали папашами. Кто бы мог предположить, что после сорока пяти начинается бэби-бум?

Между тем Редмон отмочил невероятное: он вытащил бумажник с пластиковыми файлами для фотографий – такие чаще носят девочки-подростки, – раскрыл его и протянул Джеймсу:

– Здесь Сидни один месяц.

– Сидни, – рассеянно повторил Джеймс.

– Это фамильное имя.

Джеймс мельком взглянул на снимок безволосого и беззубого улыбающегося младенца, отметив, какая большая у него голова.

– А вот здесь нам полгода, – сказал Редмон, переворачивая пластиковую страничку. – Здесь мы с Кэтрин.

Стало быть, жену Редмона зовут Кэтрин, сделал вывод Джеймс. На фотографии была красивая миниатюрная женщина, не намного больше своего Сидни.

– Он у тебя здоровяк, – сказал Джеймс, отдавая бумажник.

– Врачи сказали, настоящий богатырь. Но сейчас все дети крупные. Твой как, большой?

– Нет, – ответил Джеймс. – Сэм невысокий, в мать.

– Жаль, – искренне посочувствовал Редмон, словно невысокий рост был физическим недостатком, и поспешил утешить: – Может, он будет вторым Томом Крузом или купит собственную киностудию. Это даже лучше.

– А разве у Круза сейчас нет своей киностудии? – вяло улыбнулся Джеймс и решил сменить тему: – Ну так что?..

– А-а, ты, наверное, хочешь узнать, как твой роман, – понял Редмон. – Это пусть тебе Джерри объяснит.

У Гуча похолодело под ложечкой. Редмон из вежливости мог хотя бы притвориться огорченным или изобразить неловкость.

– Джерри? – переспросил он. – Джерри-мегазасранец?

– Единственный и неповторимый. Боюсь, теперь он тебя любит, так что срочно меняй свое мнение к лучшему.

– Любит меня? – поразился Джеймс. – Это Джерри-то Бокмен?

– Он сам все объяснит, когда придет.

Джерри Бокмен придет на ленч? Джеймс не знал, что и думать. Бокмен был толстяком с грубыми чертами, плохой кожей и ярко-рыжими волосами. С такой внешностью только под мостом прятаться, взимая дань с припозднившихся прохожих. В тот единственный раз, когда Джеймс видел Бокмена, его посетила ханжеская мысль – подобные типы не должны осквернять своим видом книжные издательства.

Между тем Джерри Бокмен книжек и в руки не брал. Его стихией была индустрия развлечений – это куда масштабнее и выгоднее, чем издавать книги, которые расходятся примерно в том же количестве, что и пятьдесят лет назад. Разница лишь в одном: теперь в год выходит в пятьдесят раз больше книг, чем тогда. Издатели расширили ассортимент, но не спрос, поэтому Редмон Ричардли, превратившийся из развязного писателя-южанина во владельца собственной издательской компании, печатающей произведения лауреатов Пулитцеровской и Национальной книжной премии, авторов, пишущих для The Atlantic, Harper’s, Salon, членов ПЕН-клуба[7], читающих лекции и устраивающих презентации своих книг в общественных библиотеках, живущих в Бруклине, а главное – тех, кому небезразличны «слова, слова, слова», продал свое издательство «Конгломерату индустрии развлечений», который все называли просто и незатейливо – «КИР».