Пятая авеню, дом один

Теперь, в тринадцать лет, Сэму начинало казаться, что он действительно знает слишком много. Порой он ощущал какуюто усталость и часто задумывался о будущем. Разумеется, в его жизни будут важные этапы, потому что в НьюЙорке у детей без судьбоносных этапов не обходится, но вместе с тем он отлично понимал, что лишен многого из того, что есть у его друзейсверстников. Сэм жил в Виллидже в одном из лучших домов, но в самой худшей квартире; его никогда не забирали из школы, чтобы всей семьей съездить на три недели в Кению; его день рождения не отмечали на ЧелсиПирсе; он никогда не видел, как его отец солирует на гитаре на рокконцерте в «Мэдисонсквергарден». Когда Сэму случалось выбраться отдохнуть, он всегда жил в загородных домах более богатых товарищей. Джеймс Гуч настаивал, чтобы сын набирался жизненного опыта, верный старомодным представлениям о том, что писательская профессия требует знаний во всех сферах (самому Гучустаршему в основном удалось счастливо избежать приобретения подобного «опыта»). И Сэм действительно получил коекакой опыт, которого лучше бы не было, в основном насчет девчонок. Они хотели чегото, что он не умел им дать. А хотели они, как казалось Сэму, постоянного внимания. Когда он уезжал на выходные в чейнибудь коттедж, вся компания, как правило, была предоставлена сама себе — родители считали деток вполне самостоятельными. И начинался форменный бедлам — мальчишки корчили из себя невесть что, девчонки тоже не отставали, и в какойто момент начинались слезы. Домой Сэм возвращался совершенно вымотанным, словно отсутствовал два года, а не два дня.

Дома его встречала мать, которая через час или два обязательно спрашивала:

— Сэм, ты написал открытку с благодарностью?

— Мам, это както неудобно.

— Нет ничего неудобного в том, чтобы поблагодарить хозяев в письменной форме.

— Ну, мне неловко.

— Почему?

— Потому что больше никто не пишет письма с благодарностями.

— Остальные не так хорошо воспитаны, как ты, Сэм. Вот подожди, однажды ктонибудь вспомнит тебя как мальчика, не поленившегося поблагодарить за гостеприимство, и даст тебе работу.

— Я не собираюсь быть у когото на побегушках.

Тут мать всегда обнимала его и сюсюкала:

— Ты у меня такой умница, Сэмми! Когданибудь ты будешь править миром!

Сэмми действительно подавал большие надежды и уже стал крутым компьютерщиком, чем заслужил глубокое уважение родителей и других жителей Земли, появившихся на свет до 1985 года.

— Сэм разбирался в Интернете, когда еще говорить не умел! — хвасталась Минди.

Поступив в шесть лет в одну из самых престижных ньюйоркских школ — бонус, обеспеченный твердой и нередко бесцеремонной материнской решимостью направить сына на верный путь (про таких, как Минди Гуч, говорят: «Легче убить, чем отказать»), Сэм понял, что ему придется самому заботиться о карманных деньгах, чтобы выжить и соответствовать своему новому, искусственно завышенному статусу, и в десять лет открыл собственный компьютерный бизнес — в доме, где жил.

Дело Сэм поставил жестко, но справедливо. С жильцов вроде Филиппа Окленда, солидных врачей, юристов и менеджера рокгруппы он брал по сто долларов в час, а швейцарам и носильщикам помогал бесплатно, как бы извиняясь за свою мать. Швейцары недолюбливали тех, кто скупился на чаевые в Рождество, а уж Минди была настоящей миссис Скрудж. Когда перед праздником она отрывала от сердца двадцати— и пятидесятидолларовые банкноты, уголки ее губ опускались, придавая лицу несчастное выражение. Она проверяла и перепроверяла конверты с двадцатью пятью долларами по списку швейцаров и носильщиков и, если выясняла, что ошиблась и сняла в банкомате лишнюю двадцатку или полтинник, прилюдно выхватывала банкноту из конверта и прятала в бумажник. Усилия Сэма не пропали даром: в доме его любили, и к Минди тоже начали относиться сносно, сойдясь во мнении, что она не так плоха, как кажется.

— В конце концов, у нее прекрасный сын, а это многое говорит о женщине, — твердили швейцары.

Сейчас Сэму предстояло выступить в роли буфера между Минди и Инид Мерль.

В холле он увидел девушку — она стояла у лифтов, уткнувшись в свой айфон. Сэм знал всех жильцов и разглядывал незнакомку, соображая, кто это может быть, к кому и зачем она пришла. Девушка, одетая в зеленый топ на бретельках, темные джинсы и босоножки на шпильках, отличалась своеобразной красотой. В его школе были красивые девочки, и на улицах Манхэттена Сэм тоже встречал моделей, актрис и просто хорошеньких студенток, но эта девушка с чувственными, почти до неприличия, губами, словно готовыми к поцелую, выделялась из общей массы. Дорого и модно одетая, незнакомка выглядела, пожалуй, даже слишком лощеной. Взглянув на Сэма, она сразу опустила глаза.