Пятая четверть

Ребята быстро разделись и кинулись в воду, спасаясь от мошки. У берега вода была теплая, настоявшаяся. Вздрагивая при каждом прикосновении подводных веток, Антон поплыл по лесу, взмах за взмахом теряя робость и скованность. Если бы море вдруг мгновенно опустилось, обмелело, то он наверняка оказался бы на сосне, в какой-нибудь рогульке, как лошадь барона Мюнхгаузена, привязанная к шпилю колокольни.

Салабон фыркал и крякал где-то впереди. Он как занырнул у берега, так Антон его больше и не видел. Похоже, что вода, как и земля с небом, была для Гошки родной стихией.

Антон осмелел. Он нырнул и поплыл с открытыми глазами. Залив был полон зеленого света. Золотистые стволы с пузырьками воздуха на коре надвигались на Антона, как призрачные стражи моря, и он, словно успокаивая, мол, свой я, касался их рукой. На миг выскочив на поверхность, он опять ухнул вниз и пошел вдоль ствола в глубину. Тотчас обдало холодом и заломило в ушах, и Антон стал подниматься, рассматривая свои руки, как вдруг из-за ствола к нему метнулось что-то большое и гибкое. Антон рванулся вверх, но существо холодными щупальцами успело схватить его за ноги. Вынырнув, вцепился в ветку, дернулся и, освобожденный, одним духом взлетел метра на три по стволу. Следом из воды показалась голова Салабона. Увидя друга, испуганного и сразу посиневшего, почти на вершине, Гошка закатился смехом, захлебнулся и, откашливаясь, тоже забрался на дерево.

— Крокодил! — выругался Антон.

— Ой, держите меня, ой, не могу… На кого же ты подумал? На акулу, ага?.. Ой, не могу!.. Ну айда вон до той сосны и — обратно.

Они прыгнули и поплыли, подныривая под принесенные бревна. Вода становилась холоднее. Антон что-то зацепил в глубине ногой, испугался и свернул к ближайшему дереву.

Молодое море ослепительно серебрилось. Ведь где-то вот тут были Падунские Пороги, и — увы!.. Из-за мыса выглядывала плотина. Она казалась сложенной из серых кубиков, которых в одном месте наставили больше, а в другом меньше, и кубики эти, казалось, лежали свободно друг на друге — бери и переставляй. Портальные краны с раскинутыми руками походили на рыбаков, показывающих, каких рыб им посчастливилось выудить.

Гошка уселся на ветку, чуть прикрытую водой, и сказал:

— У нас там тоже ГЭС строили. Маленькую, конечно. Но тоже море разливалось.

— Это где? В детдоме?

— Ну. Старое кладбище затопило. Кресты снесло, размыло могилы. Кости так и сыпались. Мы нарочно туда бегали — искать черепа.

— Черепа?

— Я по два зараз находил! Продавали.

— Не ври.

— Да чтоб мне… Нарасхват. Даже заказывали. То студенты, то эти… архитекторы, которые копаются-то.

— Археологи.

— Ну. Нарасхват. И тут есть старое кладбище. Но оно высоко. Вода до него, наверно, не дойдет. А то в Братске можно было бы черепами торгануть. Пять рублей черепок — пожалуйста.

— Кончай базар разводить.

— А что, думаешь, не нашлось бы покупателей?.. Навалом. Леонид Николаевич первым бы взял.

— Ну да, в нашей избе только черепа и не хватает. Ныряй давай, могильщик.

— Хоп! — Салабон оттолкнулся и, перегнувшись в воздухе, вертикально ушел в воду. Следом прыгнул Антон.

Они отыскали бутылку, перископом торчавшую наружу, Гошка набрал из глубины воды, и ребята выбрались на берег. Бульдозерист копался в моторе. Они отдали бутылку и двинулись обратно. Сверху, от поселка, послышалось тарахтенье другого бульдозера, спешившего на выручку собрата.

Купанье вымотало ребят, оба захотели есть, но молчали, лишь Гошка, вздохнув, проговорил, что зря они не попросили у водителя хлеба, он бы дал.

Брели долго, зло отмахиваясь от мошки, которая клубилась перед лицом, хоть умывайся ею, и лишь у самого лагеря оживились — их ждал хлеб и отдых.

— Лезь в кабину, там перекусим. Я сейчас принесу, — сказал Салабон.

Антон отворил дверцу, сдернул с головы сетку и вдруг, разинув рот, замер. На стенке, держась на двух щепочках, воткнутых в щель, висел лист помятой белой бумаги, на котором красным карандашом было неровно выведено:

«Заминировано!»

Глава шестнадцатая, в которой опалубочный цех пытаются обокрасть вторично

Антон собирал бетонные ошметки и подсовывал под каркас на поддоне, чтобы при заливке стержни целиком оказались внутри бетона, иначе их разъест потом ржавчина, и арки могут сломаться. Антон видел у Леонида книгу с фотографиями страшных аварий: кровля рухнула, стены рассыпались, только часть колонн торчит из этого хаоса — и чаще всего из-за ржавчины. Антону было странно осознавать, что вся эта жуть зависит от пустяка — наклониться и подпихнуть под стержень камушек. Невероятно! Он, Антон, этими пустяками предотвратил уже сотню катастроф. Вот тебе и пустяк… Отмахнись от него или сделай так себе, а там, глядишь, и громада рухнула… Антон стал внимательнее прислушиваться к брату — взрослые, они умеют улавливать вот эти незримые связи между вещами…