Пятая колонна

Иногда смотреть это просто невозможно. Вот является их Чапай с фронта, все двери настежь, и, конечно, застает свою супругу, мать троих детей, в постели с любовником. Они даже крючок не накинули. Ну, любовника Чапай, натурально, вытряхивает, бьет, а сам тут же – тут же! – лезет в нагретую любовником постель… Леонид Андреев очень хотел побывать у Толстого в Ясной Поляне. Кажется, уже и договоренность была. Но, когда появился его рассказ «Бездна», в котором живописуется кобелизм, подобный вышеупомянутому в фильме, Софья Андреевна заявила: «Только через мой труп!». Да и сам автор не посмел больше напоминать о себе, все-таки стыдно стало.

* * *

Я думаю, что главное, ради чего сделан фильм – проклятие революции, которое авторы вложили в уста своему Чапаю. В самом деле, подумайте только: ведь не Радзинский или Сванидзе, а человек трудной судьбы из глубин народа, прошедший всю Германскую и получивший там высшие солдатские награды, коммунист с дореволюционным стажем, талантливый военачальник, подлинный герой и вдруг: «Всю душу мне выжгла эта революция… грязь… кровь… братоубийство». Это продиктовано их, преуспевших, страхом, отшибающим разум: а что, на Германской не было грязи и крови? А что, Чапаев не понимал, что революция не делается в белых перчатках?

Но если быть точным, то надо заметить, что сама-то революция была бескровной, а кровавой оказалась Гражданская война. И начали ее не большевики, которые, взяв власть, на радостях даже смертную казнь отменили. Зачем им война? Они намерены были строить новую Россию. Начали войну те, у кого по справедливости отобрали богатства, веками созданные угнетенным народом и необходимые теперь для этого строительства. И пошло, и поехало: Корнилов, Дутов, Каледин, Алексеев, Краснов, Деникин с французами да англичанами, Колчак с американцами да чехами, Врангель с англичанами да французами… И потекла кровушка по земле русской…

В. Кожемяко заметил: «Могло быть гораздо хуже». Да, могло. Не странно, если после слов проклятия революции сорвал бы их Чапаев портрет Ленина со стены и стал бы топтать, как однажды Гайдар Третий.

А тут и попик в ту же дуду: «На крови земной рай не построите». И кто говорит! На чем вы сами-то строили свою жизнь?

Вчерашний день часу в шестом
Зашел я на Сенную.
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни звука из ее груди.
Лишь бич свистел, витая.
И музе я сказал: – Гляди!
Сестра твоя родная.

Это середина XIX века. А ведь так – столетия. И где была церковь? Кому она могла бы сказать: «Гляди!»? Кто была родной сестрой этого попика? А когда в 1863 году обсуждался вопрос об отмене телесных наказаний, самым рьяным противником отмены был не кто иной, как митрополит московский Филарет в компании с министром юстиции В.Н. Паниным…

Критик В. Ряшин ликует: «Произошло чудо! Чапаев вернулся… Верность правде факта, правде события неизбежно сближает два произведения и двух исполнителей роли Чапаева – великого Бориса Бабочкина и Сергея Стрельникова, чья звезда только что взошла». Ну, если считать, что от великого до смешного только один шаг… Но мы-то слышали, что эта «звезда» говорила о великом Бабочкине.

В новом сочинении критик усмотрел «цитаты из знаменитой ленты». Это какие же? А вот: «Снова строчит пулемет Чапаева…». Да он в любом фильме о войне строчит. «Снова звучит песня „Черный ворон“». Пардон, но у Васильевых – о Ермаке («Ревела буря, дождь шумел…»), и эта песня, которую чапаевцы поют в Лбищенске в роковую ночь 5 сентября 1919 года, имела страшный пророческий смысл:

И пала грозная в боях,
Не обнажив мечей, дружина…

Она рождала тревогу, опасение, боль в сердцах зрителей.

Не вернулся Чапаев, а приволокли его, как пленного, и заставили под пыткой проклясть то, чему служил подлинный Чапаев.

СЛАБИТЕЛЬНОЕ НЕ ПОМОГЛО

– Виктор, ты принял слабительное?

– Принял, дорогая, принял…

Фильм «Жизнь и судьба»

Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», вышедший в 1988 году, я не читал ни тогда, ни после. Ну мало ли чего я не читал даже для своих степенных лет! Говорят, человек не может за всю жизнь прочитать больше 3 тысяч книг. Ну не вошел этот роман Гроссмана в число моих трех тысяч.

Против желания читать его меня настраивало и то, что напечатан он был в первых четырех номерах за тот год журнала «Октябрь», главным редактором которого был Герой-оборотень Анатолий Ананьев. Имелись основания полагать, что роман скучный, неинтересный и все мне в нем давно знакомо. Помните у Булгакова разговор Мастера с Иваном Бездомным?

« – Вам, что же, мои стихи не нравятся? – с любопытством спросил Иван.

– Ужасно не нравятся.

– А вы какие же читали?

– Да никаких ваших стихов я не читал! – нервно воскликнул гость.

– А почему же вы так говорите?