«Пятая колонна» и Николай II

Россия войны не желала. Мирное развитие сулило ей гораздо большие выгоды, чем даже победоносная кампания. Но в стране были сильны панславистские симпатии, накрученные в период Балканского кризиса. Существовал оборонительный союз с Францией. А среди дворян и интеллигенции господствовало франкофильство, они ориентировались на парижские моды, нравы, взгляды. Представляли и самих французов близкими себе, друзьями нашей страны. Многие тянулись и к англичанам. Для либеральной общественности они были высшими моральными авторитетами. Англию считали образцом цивилизации, высокой культуры, вкуса. Членство в Английском клубе означало очень высокий социальный статус, туда ходили аристократы. А главой «британской партии» считали великого князя Николая Николаевича.

Европейская война могла случиться и раньше. Было уже два Марокканских кризиса, два Балканских. Но 28 июня 1914 г. в административном центре Боснии, Сараево, террористы из организации «Млада Босна» смертельно ранили наследника австрийского престола эрцгерцога Франца Фердинанда и его жену. Организовала теракт тайная организация «Черная рука», устроившая гнездо в военной разведке Сербии. Казалось бы, мало ли случалось покушений на высокопоставленных особ хотя бы в России? Но преступление в Сараево было заведомой провокацией. Руководители дали убийцам некондиционный яд, что позволило захватить их живыми. Роль сербских военных должна была открыться, и она открылась. Да и жертва была выбрана неслучайно. Франц Фердинанд был в Вене главным противником столкновения с Россией. Точно так же, как и Столыпин, он предсказывал: война приведет к падению обеих империй. А расследование и последующий суд выявили: организаторы и исполнители теракта были связаны с масонскими структурами [63].

Исследователи уже обратили внимание на одно совпадение. Через две недели после убийства Франца Фердинанда в Сибири, в селе Покровском, произошло покушение на… Распутина. Совершила его почитательница Илиодора Хиония Гусева. Впрочем, здесь имеет смысл вернуться к фигуре Илиодора. Когда он начал свои «разоблачения», им очень заинтересовался Горький. В марте 1912 г. он писал журналисту С. С. Кондурушкину: «Мне кажется, — более того, я уверен, что книга Илиодора о Распутине была бы весьма своевременна и необходима и может представлять несомненную пользу для многих людей. Если бы я был на вашем месте, я бы настаивал, чтобы Илиодор написал эту книгу» [41].

Сам Илиодор после расстрижения поселился на Дону, на хуторе Большой. К нему стали стекаться прежние поклонники, и он основал общину «Новая Галилея» — теперь уже настоящую секту. Возбуждал ненависть и к церкви, и к государственной власти, внушал, что надо бороться. 29 января 1914 г. его арестовали по обвинению в «кощунстве, богохульстве, оскорблении Его Величества и создании преступного сообщества». При столь серьезных обвинениях через некоторое время он непонятным образом оказался на свободе. А летом произошло покушение…

Хиония Гусева подкараулила Распутина и ударила ножом в живот. Рана была страшной, врачи признавали ее смертельной. Григорий Ефимович буквально руками собирал свои выпавшие внутренности. Причем в Покровском уже оказался наготове корреспондент «Биржевых ведомостей» Давид Дувидзон. Он мгновенно по телеграфу передал сенсационную новость. Передал даже «показания» Гусевой, хотя она была арестована и Дувидзон с ней не общался. А в столице были настолько уверены в успехе покушения, что одна из газет сообщила о смерти Распутина.

Забегая вперед, отметим, что Гусева наказания не понесла. Ее признали душевнобольной, поместили в лечебницу. Сразу после Февральской революции Керенский выпустил ее. А наставник Гусевой Илиодор предпочел не задерживаться в России. Как только стало известно о покушении, он рванул в Финляндию и очутился на даче у Горького. Писатель ждал его, дал денег и рекомендации к зарубежным издателям. Потом «буревестник революции» со своим товарищем Пругавиным переправили расстригу через границу. Он устроился в столице Норвегии Христиании (Осло), оттуда переписывался с Горьким.

А старца Григория рядом с царем очень не хватило. После убийства в Сараево некоторое время царило затишье. Но 23 июля Австро-Венгрия вдруг предъявила Сербии ультиматум. Требовала чистки офицеров и чиновников, замеченных в антиавстрийской пропаганде, ареста подозреваемых в содействии терроризму. При этом предусматривалось привлечение Австро-Венгрии к подавлению подрывных действий против себя и ее участие в расследовании на сербской территории. Сербия приняла все условия, кроме пункта об участии Австро-Венгрии в следствии на своей земле и в наказании виновных.