Пятая печать. Том 1

Кончилась линейка, и все разошлись. А я сижу на склоне сопки. Не хочу домой. Утром воображал: приду из школы гордый — с пионерским галстуком на шее! Позвоню маме на работу, а мама в честь такого важного политического события в моей биографии торт купит. А сейчас чувствую: стыдно быть пионером! Трудно мне понять: почему мне стыдно? Жалко Мишку и Юрку и… стыдно за них.

А я бы отрекся от родителей? Даже если это надо для Родины?? Да что же это за сволочная моя Родина, если ради нее надо делать такую подлость??! Снимаю пионерский галстук, самоисключаясь, и чувствую облегчение. Будто бы я прежний октябренок, не обремененный почетной обязанностью перед партией, органами НКВД и Крысой выполнять «священный долг»: подсматривать, подслушивать и доносить на друзей и родителей и даже отрекаться от них!

Становится спокойно. Но если приду в школу без галстука — что скажу? Что не хочу быть стукачоем?! А мне — про Павлика Морозова! Ништяк, и Богу, как говорят, приходится ловчить и быть «единому в трех лицах». Конечно, я не Бог, но основы мимикрии секу — в советской школе учусь! Проживу и в трех лицах: в школе — пионер, дома — октябренок, на улице — пацан беспартийный! А зачем спешить домой с биографией тройной? Тем более мама и папа на работе. Рвану-ка в киношку! Хорошая мысля и не опосля: в кинотеатре «Уссури» вот-вот начало сеанса!

Новые кинофильмы бывают редко, и у каждого пацана есть свои любимые, которые он смотрит по многу раз в разных кинотеатрах. Но есть один фильм, который любят все. Это — «Чапаев». Как раз сегодня он повторно идет в «Уссури»! Я видел «Чапаева» раз пять, но уверен, что и в десятый раз буду замирать от страха, когда стройная колонна каппелевцев пойдет с развернутым знаменем в психическую атаку. И вновь охватит меня восторг, когда застрочит из пулемета Анка по плотной колонне каппелевских офицеров! И, зная, что утонет Чапай, я, все-таки, в который раз буду с надеждой шептать: «Еще немножечко, еще…» — и будет казаться, что на этом сеансе подплыл Чапай к спасительному берегу чуть ближе.

Вдохновленные замечательной идеей, рванулись мои ноги: с места — прыжком!.. и — вни-и-из бегом… закладываю вираж по крутому склону, как атакующий истребитель, вни-и-из!! — вираж еще круче! По самой крутизне, без дороги и тропинок — напрямик на Светланку! Под сопкой за углом — кинотеатр «Уссури», и уже запускают. Полундра! — контролерша вредная! Небось, заприметила меня, когда с пацанами на протырку ходил. Затираюсь в толпу… подхожу, укрываясь за спинами… все путем… сейчас за этим притрусь… за такой мощной фигурой полкласса протырится… А фигура, похоже, меня понимает и прикрывает — пиджак расстегнул… Оп-ля — и тама! И я прошмыгнул!!

В фойе — большой портрет Сталина. Во весь рост и с трубкой. Без орденов и знаков отличий. Зачем ему знаки отличий — он и так от всех в мире отличается: самый мудрый в мире!! Зачарованно вглядываюсь в лицо Великого Вождя: мужественное, волевое, гордое… а под пышными усами — добрая, понимающая улыбка. Будто бы знает, что без билета я, и… не сердится! А может быть, прозорливо думает: «Пора пацанам к коммунизму привыкать, надо их без билета в кино пускать!» Глаза у Сталина зорко прищурены — все видит он! Видит, как в жаркой Испании «вперед под грохот канонады идут на бой интербригады!». И слышит он, как над всей планетой раскатами грома грохочет припев: «Бандьеро роса! Бандьеро роса!!» А я с Жоркой уже решил: летом обязательно доберемся до Испании! Гляжу на портрет Сталина, затаив дыхание, а губы шепчут: «Но пасаран! Но пасаран!! Но пасаран!!!»

Конец репортажа 1

Репортаж 2 День рождения

Жить стало лучше,

жить стало веселее!

(И. В. Сталин)

Шаги в подъезде ночью

Все ближе у дверей!!

Я обмираю — точно:

«Жить стало веселей!»

Пронеси же, Боже мой!!

Мимо…

год тридцать седьмой.

(Л. Пичугина из ОЛЖИРа)

Прошло полгода.

Время — 5 ноября 1937 г.

Возраст — 11 лет.

Место — г. Владивосток.

Зажигается свет. Просыпаюсь. За окном ночь. И голова моя, как у черепашки, втягивается в теплую темноту под одеяло, а сознание спешит окунуться в ласковый мир сновидений, слипшихся с сонным телом. Сквозь нежную зыбкость сна настырно проскребается раздраженный, требовательный голос:

— Подымайте ребенка!

— Может… пусть поспит… зачем ему все видеть? — просит мамин голос, сдавленный, будто бы маму кто-то душит.

— Сказано — подымайте!! — нетерпеливо настаивает раздраженный голос, — Некогда в детские игры играться!!

Ласковые мамины руки обнимают меня за плечи.

— Вставай, солнечный зайчик, вставай!..