Пятая печать. Том 1

Отвод сделан — тики-так! — ридикюль качается под подоконником, так как фря этой рукой в подоконник вцепилась, а другой рукой, где деньги зажаты, — Валета по спине мутузит! Но для размаха места нет — тесно… старается, а никак не может Валета уязвить, как хочется! А тут еще хмырь позади Валета греет обстановочку — базлает матерно про нахальство гнилых интеллигентов, которые простой народ не уважают. И за модную курточку Валета тянет этот хмырь, пытаясь его из окошечка выдернуть! Ку-уда там! Места нет, чтобы дернуть, как надо, а Валет, как ржавый гвоздь, в окошке застрял! Хоть пополам его рви, не отцепится — ведь он меня тушует — спиной закрывает.

При таком раскладе, никто про ридик не думает, кроме меня. А я споко-ойненько шурую: расстегиваю замочек, достаю кошелечек… и, вспомнив наказ Валета «на донышке!», внедряюсь вглубь. Там — сверток аккуратный, плотный, гладкий, почти квадратный… что же это за пакет — про него ль сказал Валет?? Оп-ля! Привет! Там, где был, — его уж нет! Остальное — мура бабья — пусть лежит спокойненько… спокойненько… спокойненько… твержу про себя это слово, застегивая ридик. Тут живот Валета перестает давить на меня и я, как краб, бочком вдоль стенки, выбираюсь из-под подоконника, вспоминая наставления Валета: «Кончил дело — делай ноги, но не писяй кипятком, а задумчиво хиляй в даль голубую без резких телодвижений!»

А события у окошечка разворачиваются. Хотя и бурно, но, видимо, по сценарию Валета: всем тут не до меня — все с очень нездоровым интересом наблюдают, как Валет отношения с хмырем выясняет. Хмырь в восторге от своей исторической миссии в борьбе пролетариата с гнилой интеллигенцией, пытавшейся купить билет без очереди! А Валет занимает обескураживающую для хмыря позицию советского дубаря: под заводного лоха хляет и права качает:

— …Ты меня не тычь, я те не Иван Кузьмич! Шшо! Це я интеллихент?!? Та я ж такой же хам, як ты! А ты шо — еврей? Такой шибко вумный! Шо вылупился во весь урыльник?!? Сам ты прогнилая интеллихенция — эвон как у тя из дыхала пропастиной ташшит!! Ты, падла гнилая, шляпу ишшо напяль!

Я растворяюсь в вокзальной сутолоке, зная, что Валет побухтит еще, дав мне уйти подальше, и вдруг слиняет, как сквозь землю провалится. Был тут и нету: кепочку из кармана наденет, курточку возьмет в руки, подкладом другого цвета. А торжествующая фря, дорвавшись до окошечка, захватит его целиком, вместе с подоконником, обнимет ридикюль, прижмется к нему щекою и долго будет кассирше мозги компостировать дурацкими вопросами. И заглянет она в свой так оберегаемый ридик тогда, когда из очереди выберется. А заглянув туда, нервно будет шарить рукой внутри, потом долго и тупо смотреть на ридикюль снаружи…

* * *

Таким размышлениям предаюсь я, сидя на скамеечке в чахлом скверике за железнодорожными путями, где «забита стрелка» (назначено свидание). Открываю кошелек — там галье: колы, трешки, пятерки, парочка чириков. В общем — семячки. Гроники — в карман, а чменя — в урну. Зато упакованный сверточек — жирная котлетка: пачка жизнерадостно румяных тридцаток! Вот это — фарт! Удивительный день: первая моя работа — и такой фарт! Как Валет срисовал фрю с такой котлеткой? И наколку дал: «копай на дне»! Глаз — рентген!! Вот это — по формуле Факира: «психология, выдумка плюс чуть-чуть таланта»! Кого угодно заподозрит тетка, только не Валета, который обеими руками за окошечко кассы держался и был весь на виду! А меня-то она не видела…

С удовольствием шуршу ногами в ярком ковре осенних листьев и улыбаюсь самодовольно, как воробей, долетевший до середины Днепра. Как на душе солнечно — будто бы и душа плывет в безоблачной лазури!! Фартово шурует Валет. Остроумно, весело, азартно — из майдана в майдан. На каждом бану снимает по лопате. Удивился я: зачем столько? И Валет рассказал, что в Иркутске у его марочки сберкнижка, на которой грони кучкуются. Вору в законе нельзя жениться без согласия воровского сходняка. А это крутых форсов стоит. Неизвестно, сколько кусков в общак придется скинуть… И Валет готовится к этому.

Недавно приобрел Валет ксивы новые, по спецзаказу. Не мастырка липовая, с которой в гостинице ночевать, а квитуху настоящую, в комплекте: паспорт, диплом техника-механика, все справилы для паспортного стола, с которыми можно прописаться и в режимном городе! Я в тех справилах — братан Валета. И у меня теперь есть и метрика, и табель школьный! А-а… вот он, братан мой законный! Валет садится рядом. Подбрасывает на ладони пачку тридцаток, прикинув вес, небрежно кидает в карман курточки и говорит:

— Шща! Будем посмотреть на ту проблему из другого угла морали. Если б эти грони посеял я, а нашла их та же фря… как ты думаешь, спешила бы она их мне вернуть? А?

Я молчу, зная, что уж кто-кто, а эта жлобиха с таким делом спешить не стала. И Валет тяжело вздыхает, скорбя за корыстолюбие человеческое.