Пятая печать

Потом повернулся к хозяину: — У вас и в самом деле замечательное вино, коллега Бела, удивительно, как вам удалось такое раздобыть?

— Хороший трактирщик достанет, на то он и трактирщик! — заметил часовщик.

— За такие слова вам этого вина и давать бы не стоило! — ответил хозяин трактира коллега Бела. Это непривычное обращение так навсегда к нему и прилипло. Раньше, во времена прежнего хозяина, он был простым — хотя всеми любимым и уважаемым — кельнером в этом самом кабачке; это уже после кончины хозяина Бела женился на его вдове. Из него вышел весьма добропорядочный муж, жителям околотка он тоже пришелся по душе, но они так и не смогли отучиться от прежней привычки называть его попросту Белой. Вот он и стал для них «коллега Бела», всякому удобно, и никому не накладно. — А вы знаете, что это значит, когда такое вино оказывается в вашем стакане? Знаете, на что ради этого приходится идти хозяину заведения?

Общество поспешило согласиться:

— Это была просто шутка, коллега Бела, — сказал столяр. — Может ведь ваш завсегдатай позволить себе невинную шутку…

Затем он повернулся к часовщику:

— Вы не могли бы подумать, прежде чем так шутить?

— Допустим, мог бы, — разве тогда вам с вашим подзащитным удастся избежать смерти?

Агент-книготорговец скривил губы.

— Оставьте, господин Ковач… — сказал он столяру, — его уже не исправишь!

— Думаете, вас исправишь? — спросил часовщик.

— Нет! Но если вы непременно желаете знать, то заявляю вам раз и навсегда, что и я когда-нибудь умру!

— Вот и славно, что заявляете… — произнес Дюрица.

— Да, заявляю! Вы удовлетворены?

— Если вам так угодно, удовлетворен. Только никогда не следует раздражаться, это вредно для здоровья!

Трактирщик потряс перед обществом бутылкой и провозгласил:

— Я так скажу… Обойдите на досуге всю округу. Где вы еще найдете такое вино? Какой другой трактирщик станет рисковать своим здоровьем, раздобывая для своих клиентов такое вино?

— Все как есть истинная правда! — подтвердил столяр. — Хотел бы я посмотреть на другого такого трактирщика.

— Тут и спорить не о чем! — согласился, устраиваясь поудобнее, книготорговец. — Будь речь о книгах, я бы то же самое сказал, — бывало, все ноги себе в полном смысле оттопчешь, лишь бы потрафить кому-нибудь из своих старых клиентов, а ведь доброе вино в наши дни достать труднее, чем книгу! Разумеется, ценную книгу, не слащавую дребедень или какую-нибудь пакость…

Столяр подался вперед, облокачиваясь на стол:

— Скажите, сударь, только не сердитесь за откровенность, вы мой характер знаете, я ни чужих, ни своих недостатков не скрываю: вы вот все книга да книга, а только объясните мне — какой от нее прок? От книги-то?

— Образованный человек не стал бы задавать такой вопрос! — вставил слово трактирщик, сочувственно взглянув на книготорговца.

— Эва! — воскликнул столяр. — А я человек вовсе и не образованный! Просто честный ремесленник и отец семейства!

Книготорговец взглянул на мясистый нос столяра, прихлебнул из своего стакана и наконец произнес:

— Пришлось бы очень долго вам это объяснять, господин Ковач!

— Стало быть, по-вашему, я такой тупица, который и объяснений не поймет?

Часовщик поморщился:

— Это смотря как объяснять!

— А вас… — вспылил книготорговец, — вас никто не спрашивал. Но коли уж вам не терпится — ответьте на мой вопрос. Сколько лет вы чините в моей семье часы?

— Это не имеет никакого отношения ни к вашим книгам, ни к чтению…

— Имеет: за эти годы вы вполне могли убедиться, — когда в доме портятся часы, я не пытаюсь сам кустарничать, а отдаю их в починку вам; если в чем не смыслю, пальцем не прикоснусь.

— В этом вы и впрямь не смыслите! — заметил часовщик, следя взглядом за кружившей над столом мухой.

— Пусть так, — ответил книготорговец. — И коли не смыслю, то в ваши дела и не суюсь. Вот и вы помалкивайте, когда речь заходит о книгах. Разве что спросить захотите, в чем не разбираетесь, я охотно объясню…

— Если сумеете, — возразил Дюрица, продолжая следить за мухой.

— А если не сумею, то порекомендую вам обратиться к кому-нибудь из моих более умных друзей!

— Ну вот видите! С этого в следовало начинать. — Часовщик снова опустил взгляд на стол, затем посмотрел в глаза книготорговцу. — С того, что сами в этом не смыслите!

Трактирщик наполнил стаканы.

— Он дразнит, а вы не поддавайтесь, господин Кирай! — обратился он к книготорговцу, в который уж раз чуть не назвав того Швунгом. — Не обращайте внимания. Саши ведь знаете — не стоит затевать с ним спора! А что до книг, то откровенно признаюсь, я и сам не раз задумывался, на кой черт нужны эти груды бумаги? Разве они принесли кому-нибудь счастье? Какой прок тратить на них деньги? Словом, в моей голове это не укладываете я, хотя в школе я до последнего класса был лучшим учеником и часто в день пятнадцатого марта ^{2} декламировал стихи…

— А шестого октября не декламировали? ^{3} — спросил часовщик, снова принимаясь пытливо разглядывать муху, усевшуюся на потолке.

— Нет…

— А ведь к шестого октября тоже можно было декламировать!