Пятая рота

— Товарищи! Обращаюсь ко всем вам, без званий и должностей. Мы неплохо прослужили с вами этот уходящий от нас восемьдесят пятый год. У нас было мало потерь, хотя каждая такая потеря — это и моя вина. Многие из вас получили в этом году правительственные награды и я еще раз благодарю всех вас за отличную службу. Вам выпало служить в непростом месте. У ваших сверстников в Союзе служба и легче и проще. Но именно тут, — комбат показал себе под ноги, — из сопляков рождаются мужчины. Где бы вы ни были — вы уже никогда не будете теми мальчиками, которыми пришли на призывные пункты. Вы возмужали в Афгане. Окрепли нравственно и физически. Закалка, которую вы получили в батальоне, будет с вами всю жизнь. Хочу пожелать тем, кто увольняется в новом году — дослужить до дембеля, а молодым желаю дожить до следующего Нового Года.

От аплодисментов задрожали хлипкие стены и оцинковка цэрээмки.

Комбат сказал хорошо и понятно. Он занял свое место за столом и только теперь все почувствовали как проголодались. Несколько минут шло поглощение плова, а когда наступило первое насыщение, цепочки солдат потянулись к выходу не перекур. Ночь долгая, зачем за раз обжираться? До утра на всех всего хватит.

С наших двух столов исчезли деды и черпаки. Минут через десять человек пять вернулись и Гулин сказал:

— Духи, вас ждут в каптерке.

Переглядываясь между собой и пожимая плечами мы вылезли из-за стола и пошли туда, где нас ждали. Когда мы открыли дверь, то первое, что услышали, был встревоженный голос Полтавы:

— Закрывайте быстрее! С ума что ли сошли? Спалить нас хотите? Шакалье по батальону лазает, а вы дверь расхлебениваете!

Посреди каптерки стоял открытый тридцатишестилитровый термос из которого жутко несло дрожжами. Кравцов, как заправский виночерпий, разливал брагу:

— Давайте, мужики, — он зачерпнул кружку и поднес мне, — с Новым Годом!

Мы по очереди принимали и выпивали бражку. Веселело…

В столовую мы вернулись в донельзя приподнятом настроении. Под столом Гулин сунул Нурику косяк:

— На ваш призыв. Смотрите, не спалитесь.

Нурик положил косяк в шапку.

— Подводим итоги конкурса тортов и стенгазет! — провозгласил Скубиев.

А чего тут подводить? Ингредиенты у всех были одинаковые: печенье, масло, сгуха. Поэтому и торты разнились между собой только по форме. Самым красивым и вкусным был признан торт разведчиков. Правильно — у них в соседней палатке живут повара, наверняка это они подсказали добавить для цвета кофе. Да и сам торт тоже скорей всего помогали делать. А то, что лучшей была признана стенгазета четвертой роты — тоже ничего удивительного: у них замполит как Левитан рисует.

Поди, переплюнь.

Подошедшие оркестранты разобрали инструменты и вдарили «Modern talking». Хлебнувшие бражки пацаны выскочили праздновать на проход. Танцевать без девчонок было совсем не интересно, но веселье требовало выхода и каблуки впечатывали в бетонный пол от души. Следующей была лезгинка и все, кто родился от Ленкорани до Майкопа по обе стороны Большого Кавказского хребта, хлопая ладонями в такт музыке, образовали круг, в который впрыгивал то один, то другой джигит для того, чтобы сделав несколько замысловатых па, вернуться на свое место и хлопать, глядя как выкаблучивается еще один сын гор. Кавказ плясал очень хорошо и красиво, поэтому музыканты дали «наурскую». Я так плясать не умел, поэтому смотрел на круг с джигитами со стороны. Сзади за рукав меня потянул Нурик:

— Ты до утра тут стоять будешь?

— Пойдем, Сэмэн, — позвал Тихон.

Мы вчетвером зашли в нашу курилку, задвинулись глубже под масксеть и Нурик Вынул из шапки косяк:

— Взрывай, Женек.

Красный огонек поплыл в темноте по кругу. Нурик сунул руку под лавку, пошарил там и вытащил пластмассовую литровую фляжку. Отвинтив крышку, он отхлебнул из нее и передал фляжку по кругу вслед за косяком. В курилке густо пахло коноплей и дрожжами.

— Нурик, откуда?

— Цх, — ответил потомок кочевников, — на этих дедов надейся… Земляки с четвертой роты подогрели.

— Цены нет таким землякам.

— Пойдемте смотреть телевизор, — предложил Тихон.