Пятая сестра

– Из того, что могло бы тебя заинтересовать, Мелани, ничего.

– И все равно спасибо.

– Тебе тоже спасибо.

«За то, что достаточно безумна и бесстрашна, чтобы покупать такие вещи».

Старик вновь принял образ горбатого простачка и повернулся к выходу на безлюдную улицу. Мелани повернулась в противоположную сторону.

– Прощайте, – помахала она рукой.

Старик не оглянулся.

Солнце резко спряталось под покровом облаков. Холодный летний ветер нес их в сторону городка, задевая верхушки деревьев, заставляя ставни окон скрипеть, а людей на рынке поспешно собираться домой, чтобы укрыться от дождя. Летние дожди были сильными, с градом. И это играло Мелани на руку. В суматохе она быстро прошла рынок и устремилась по безлюдной улице. Начался дождь. Мелани хлюпала по мягкой земле, кусочки грязи липли к ногам и плащу, книга в сумке больно билась в бок.

Мелани спряталась под козырьком булочной, чтобы передохнуть – холодный, пропитанный влагой воздух резал легкие.

– Не правда ли прекрасная погодка?

Мелани оглянулась. Слева от нее стоял юноша. Лицо скрывали золотистые пряди волнистых волос, выглядывавшие из-под капюшона плаща.

– Не сказала бы. – Девушка поглядывала на незнакомца искоса, прижимая к себе сумку с книгой.

Юноша снял капюшон и с легкой улыбкой повернулся к ней. Его пронизанный любопытством взгляд заставил Мелани насторожиться. Он смотрел так, словно знал ее маленький секрет.

– А мне нравится погода здесь, – сказал он, устремив взгляд на небо. – Она мрачная, как и сам городок. Холодная, как сердца его правителей. Свободная, как сердца горожан.

Мелани с детства считывала людей: их мотивы, характер, эмоциональное состояние. Достаточно лишь взгляда, тембра голоса, улыбки. Но этот юноша был непробиваем. Словно спрятался под железным куполом, сквозь который Мелани не могла пробиться.

Матушку всегда восхищал ее дар, но о нем знали лишь они двое. Если вынести эту тайну за пределы дома, то могут обвинить в колдовстве, и расправа не заставит себя ждать.

Мелани – не колдунья, не ведьма и даже не знахарка, которую можно спутать с первыми двумя. Она обычный человек. Так ей казалось. В моменты, когда рядом не было никого и ничего, кроме света камина, ветхих столов и стульев, пледа из овечьей кожи на плечах, она задумывалась над тем, кто ее родители. Матушка Беатрисия честно и с самого младенчества Мелани открыла ей правду. Она бы с радостью солгала ей, но это лишь отсрочило бы момент истины.

– Сердца горожан не свободны, – ответила Мелани и пожалела в ту же секунду, подумав, что юноша может быть связан с королевской семьей. Она сильнее сжала корзинку и приготовилась бежать, если так оно и окажется. Но парень лишь ухмыльнулся и произнес:

– Вот именно, дорогая Мелани.

Девушка успела только раскрыть рот, чтобы спросить, откуда незнакомец ее знает, когда тот исчез. Растворился в воздухе, словно его и не было. Ничто не указывало на его присутствие здесь секундами ранее. Ничто, кроме нежного, бархатного, пьянящего голоса, который все еще звучал в ее голове.

Мелани протерла глаза свободной рукой, пытаясь понять, было это видение или она действительно только что говорила с незнакомцем.

Холодный дождь бил по крыше козырька, убаюкивая. Поддавшись чувству умиротворения, Мелани выбросила произошедшее из головы. Беседа с юношей была реальностью, и неизвестная сила подсказывала ей, что новая встреча неизбежна.

Она могла еще долго простоять под козырьком, но нужно было торопиться. Мать наверняка давно пришла домой, уже готовила обед и ждала свою дочь, волнуясь, где же та пропадает. Не поймали ли ее стражники, уличив в хранении запретных книг? Не ждать ли ей смерть на пороге?

Мать не нашла в себе сил пойти против губительных увлечений Мелани. Она прятала книги, но рвать, топтать и жечь не решалась, потому что знала, насколько они ценны, и понимала, что каждое слово в них – правда.

Мелани спрятала сумку под плащом и ринулась в сторону дома. Добравшись до дверей, она постучалась и тут же услышала поспешный топот. Дверные петли заскрипели, и появилась мать Мелани – Беатрисия. Женщина, прекрасная в душе, но уже давно увядшая снаружи. Это видели все окружающие: пятнадцать лет воспитывая дочь, она похудела, износилась, покрылась морщинами и поседела. И дело было не в Мелани, а в неизбежной старости. Когда Беатрисия приняла в свое сердце малышку Мелани, ей было уже за сорок. Сейчас ей пятьдесят восемь. И это уже считалось долгожительством.

Беатрисия боялась оставаться дома без Мелани. Она чувствовала на себе взгляд смерти, смрадное дыхание старости, и на глаза наворачивались слезы от осознания скорой кончины. Но когда Мелани была рядом, обнимала, целовала в щеку, а в комнате слышался ее волшебный, дивный голос, старость и ощущение близящейся смерти отступали. На сердце женщины сразу становилось непривычно тепло, светло и отрадно. Словно Мелани была источником ее жизни и молодости.

Мелани обняла мать и прошла в дом.

– Ты припозднилась сегодня. – Беатрисия закрыла за ней дверь.