Пятая Стража

— На нем куртка сухая — а на улице снег с дождем. И он не смотрит на лица — только на руки: у кого что в руках. Может, украсть хочет?

— Все в порядке, пошли. Это у тебя фантазия буйная. Тебе бы детективы писать.

С одного взгляда Лехельт понял, что парень из неявной охраны метро. В УВД тоже есть своя «наружка». По некоторым признакам он видел, что в городе введены дополнительные меры безопасности — без лишней шумихи и официоза — и это не радовало, а лишь тревожило его. Они все равно не знают, что искать. Питер — это же вам не Урюпинск. Бедные девочки и мальчики, уныло торчащие часами у эскалаторов на каждой станции, — слабая надежда. Опытный человек вычислит их тотчас — и только насторожится. Уж лучше бы скрытых камер побольше наставили.

Пряча лица от ветра, они перебежали под гулкие своды вокзала. Андрюха хорошо знал все питерские баны, на каждом провел в общей сложности долгие месяцы. Если вокзалы — ворота города, то они, разведчики, при них привратники…

— Ты свою сестру раньше видел?

— Нет.

— А как ты ее узнаешь?

— Тетя сказала — узнаю. Голос крови. На отца похожа. Встанем у вагона — разберемся.

— Сколько ей лет?

— Шестнадцать.

— О-о… романтический возраст. Где мои шестнадцать лет?!

Маринка пококетничала, постреляла глазками — и вдруг оглушительно чихнула.

— Ох, старая я кляча!.. проклятые рудники!

— Чем ее шестнадцать лучше твоих двадцати двух? Я думаю, ты не изменилась.

— Изменилась. В шестнадцать не понимаешь неизбежности потерь.

Маринка произнесла это серьезно, мудро, с комичной печалью, как только она одна умела. Глядя на ее смугловатое привлекательное лицо, Лехельт припомнил сегодняшние живописания сибиреязвенных карбункулов — и поежился.

— Скажи — у тебя нет знакомых врачей?

— Есть, конечно. Папа, например. А какой именно специалист тебе нужен?

— Эпидемиолог.

— О, задачка. Интересуешься статистикой гриппа? По службе — или так?

— Так… надо для одного человека.

— Хорошо, я спрошу у папы… Нам угрожает чума?

— Пока только сибирская язва.

— Все шутишь? Расскажи что-нибудь интересненькое! В тот раз обещал рассказать про шпиона — не рассказал…

— Расскажу, когда срок давности выйдет. Пошли — вон уже поезд идет.

— А какой срок-то?

— Пустяки. Двадцать лет.

— Я же буду уже старухой!

— Но любопытства-то не убавится!

— Я, по-твоему, любопытная?!

Состав остановился с противным скрипом — и они выжидательно примолкли, приплясывая на ветру у дверей вагона. На перрон шумной гурьбой повалила молодежь: вагон был заполнен тинейджерами. Составив рюкзаки и сумки в круг посреди платформы, подростки смеялись, орали и свистели, пьянея от свежего ветра и новизны впечатлений. Толстая пожилая проводница, массируя пальцами виски, смотрела меж людей в пустоту маленькими злыми глазами.

Лехельт глянул на замерзшую Маринку, пожал плечами. Вагон опустел — а к ним так никто и не подошел. Набрав побольше воздуха, вытянувшись, чтобы казаться повыше, Андрей сунулся к властелине путей сообщения.

— Управление ФСБ по Санкт-Петербургу. Здравствуйте, — басовито, вполголоса произнес он, покачивая плечами, копируя манеру Миробоева. — Скажите, где ваш пассажир с девятого места?

Эффект был весьма неожиданный и поучительный для Лехельта. Проводница скривилась мятым лицом, глянула в его удостоверение уничижительно и вознамерилась уйти в вагон.

— Ступайте к бригадиру! — сказала она через плечо. — Я вам не обязана доносить. Это мы раньше перед вами на цырлах стояли.

— Женщина, пожалуйста! — взмолился Андрюха, давясь горькой пилюлей демократии. — Это моя сестра! Я сестру встречаю!

Не в силах побороть мигрень, добрая фея железной дороги лишь злобно ткнула растопыренными пухлыми пальцами в сторону шумного молодежного круга под косым снегом.

— Все там… дурачье! Ни минуты ночью не прилегла!

— Вы уверены?! А как она выглядит?

— Ты что — не знаешь, как сестра твоя выглядит? — усмехнулась железнодорожная прима, ушла в вагон и заперлась, завершив аудиенцию. У нее даже головная боль, наверное, прошла.

Андрей недоуменно приглядывался к толпе на перроне. Молодежь крикливой гурьбой, гогоча, как стадо гусей, неторопливо потянулась к выходу в город. Маринка хихикнула:

— Услышь голос крови!

— Момент!

Он достал мобильник, выудил из электронной памяти номер и позвонил. Через несколько секунд высокая рыжеватая девица в долгополом пальто и кроссовках отделилась от соплеменников, принялась рыться в карманах и, поотстав, закричала:

— Тормозни! Я сейчас!

— Вика? — сурово спросил Лехельт в трубку, надвигаясь сзади. — А ведь мы тебя встречаем. Я у тебя за спиной. Стой на месте и не пытайся сбежать.

Вика крутнулась на пятках. Полы пальто подлетели и опустились.

— Ой! Приветики! — сказала она. — А я уже с ребятами договорилась! Может, я у них переночую?

Лицо ее было худое, хитрое, все в веснушках, подбородок острый, глаза зеленые. Она как—то странно шепелявила, пришептывала, присвистывала.

— Что у тебя во рту? — спросил изумленный Лехельт.

Вместо ответа девочка задрала голову, выставив худое горло, и высунула длинный розовый язык.

— Боже мой! — не сдержалась Маринка.