Пятая труба; Тень власти

Медленно шёл он по спящему городу. Всё было объято безмолвием. Луна бросала свой холодный свет на мостовую, по которой он шёл. Бессознательно он направился к месту, где несколько часов тому назад произошла схватка. Трупы продолжали лежать на прежних местах. Эта часть города была не из лучших, и всякий запоздавший прохожий старался пройти её, не вмешиваясь не в своё дело. Секретарь тронул ногой человека, который едва не отравил его пеною. Теперь он был уже мёртв.

Магнус Штейн насупился и пошёл дальше. Вот, наконец, и ратуша. Он отпер и опять запер за собой ворота с большим по этой глубокой тишине скрипом, поднялся по тёмной лестнице и по коридорам, в которых гулко отдавались его шаги, направился к себе в комнату. Здесь он высек огонь и брезгливо осмотрелся.

Комната была в беспорядке: её ещё не вымели и оставили так, как она была после занятий. Очевидно, служители устремились все смотреть мистерию, рассчитывая, без сомнения, что к завтрашнему утру они ещё успеют прибрать комнату.

Секретарь спокойно зажёг лампу и подобрал бумаги, разбросанные по полу ветром: даже окно осталось, как было, открытым.

Открыв стол, где хранились его списки, он вынул некоторые и приготовился работать. Но мысли его были далеко, и совершенно машинально он стал складывать списки, не замечая того, что он соединяет их неправильно. Нетерпеливо махнув рукой, он сел, наконец, за стол и принялся писать. Но его рука то и дело останавливалась, он погружался в задумчивость, пока не замечал этого и силою воли не принуждал себя писать дальше.

И сюда заглянула в надлежащее время заря. Она тихонько прокралась сюда от озера, гася одну звёздочку за другой и набрасывая свой серебристый покров на тихую водную поверхность. Чаще и чаще вспыхивала она над городом, охватывая то какую-нибудь крышу, то башню. Окна в ратуше стали серыми. Свет лампы казался бледным и неестественным. А снаружи сначала редко и робко, затем чаще и увереннее стали доноситься утренние звуки.

В воздухе было холодно, и секретарь дрожал. Он просидел в своей комнате до двух часов дня. Затем захлопнул книгу и спрятал её. Заперев комнату на ключ, он спустился вниз и пошёл домой по залитым солнцем улицам.

Был чудный день. Улицы были переполнены разноцветной толпой. Знакомые приветствовали его, но никто, казалось, не радовался встрече с ним.

Магнус Штейн мрачно шёл вперёд, избегая широких площадей и выбирая узкие переулки. Свет и веселье как будто оскорбляли его. Медленно поднялся он по скрипучей лестнице в своё жилище. На площадке его встретила мать.

— Где ты был всё это время? — спросила она. — Я уже хотела послать за тобой кого-нибудь, но подумала, что ты, вероятно, пошёл с Фастрадой смотреть мистерию и решил провести у них всю ночь.

— Отчасти это верно, — произнёс сын. — Но остаток ночи и утро я провёл у себя в рабочей комнате: у меня была работа.

— Ты не должен работать так много, — сказала она мягче обыкновенного. Но сын и не заметил этой разницы в тоне. Не отвечая ничего, он вошёл к себе в комнату и сел.

— Нельзя ли мне дать стакан вина? Если, конечно, оно у нас есть.

— Есть, есть.

И с необычным проворством она отправилась за вином. Когда он выпил стакан, она заговорила снова:

— Не хочешь ли чего-нибудь съесть? Ужинал ли ты?

— Спасибо, я не голоден, — промолвил Магнус, с изумлением поднимая на неё глаза.

— Выпей ещё вина. Ты что-то бледен.

Это показалось ему подозрительным. Уже первые её слова подействовали на него неприятно. Каждую неделю в этот самый день происходило заседание городского совета, так что секретарь обыкновенно возвращался в этот день ночью. Она не могла знать, что вчера заседание было случайно отложено.

Он обвёл глазами комнату, но в ней всё было по-прежнему.

— Где Эльза? — спросил он.

— В своей комнате. Она сейчас придёт.

Он выпил свой стакан и стал ждать. Но Эльзы всё не было. Это показалось ему странным.

— Здорова ли она? — спросил он.

— Утром было довольно плохо. Знаешь, это часто с ней бывает. После обеда она как будто была очень утомлена, и я велела ей лечь отдохнуть. Она, вероятно, спит.

Трудно было объяснить себе эту внезапную нежность, и она не обманула Магнуса.

— Я пойду к ней сам, — сказал он, вставая.

— О, не надо, не надо, — вскричала фрау Штейн. — Она теперь спит, и её не надо будить. Иначе вечером ей будет хуже.

Она проговорила всё это очень спокойно, но взгляд её избегал сына.

Не говоря ни слова, он пошёл к двери.

— Не ходи! — закричала мать с раздражением. — Ты вызовешь у неё припадок.

Он не обратил внимания на её слова. Она вскочила и загородила ему дорогу.

— Подожди, — заговорила она, задыхаясь. — Я должна тебе сказать одну вещь. Сегодня утром ей было так плохо, как никогда. После припадка она казалось полумёртвой... Один святой человек обещал мне изгнать из неё беса... И теперь он у неё.

Жилы на лбу секретаря налились так, как будто хотели лопнуть. С гневом он схватил мать за руку.

— Это отец Марквард? — промолвил он сквозь зубы.

— Ради Бога! Постой! Не убивай меня! Другой, другой... святой человек!