Пятая волшебница

Некоторые из них попадались ему навстречу; при свете лун, проглянувших сквозь медленно расходящиеся, рваные облака, их желтая одежда была хорошо заметна. Несчастные брели, сутулясь и стараясь казаться как можно незаметнее под гнетом своей ужасной, постыдной болезни. Гелдону было жаль их, но помочь несчастным он ничем не мог.

Наконец он добрался до ветхого двухэтажного дома, выглядевшего так, словно его покинули не одно десятилетие назад. Он вошел внутрь и начал медленно подниматься на второй этаж, ловя знакомые звуки, которые должны были подсказать, что все соответствует его замыслу.

В комнате наверху карлика с радостью приветствовал молодой мужчина, тоже облаченный в желтую одежду.

— Я уж было подумал, что ты отдал концы! — воскликнул он.

— Понимаю, Иан, понимаю, — устало отозвался Гелдон. — За последний месяц столько всего произошло, прямо не знаю, с чего и начать. Я непременно расскажу тебе обо всем, когда у меня будет для этого побольше времени.

Светловолосый, голубоглазый мужчина когда-то выглядел крепким и привлекательным, но сейчас разрушительное действие болезни сказывалось на всем его облике. Иану было не больше тридцати, но он казался гораздо старше из-за своей гниющей, покрытой язвами кожи. «И тем не менее он не теряет бодрости духа, — подумал карлик. — Урок всем нам».

Когда карлик впервые повстречался с Ианом, следы проказы на его теле были едва различимы. Однако сейчас У Гелдона мелькнула мысль, что жить его другу, так живо интересующемуся всем происходящим за стенами города, осталось совсем недолго.

— Ну, как они? — спросил он, прислушиваясь к негромким звукам, доносящимся из угла убогой маленькой комнатенки.

— О, замечательно! — с гордостью объявил Иан. — они скучали по тебе.

У дальней стены от пола до потолка громоздились поставленные друг на друга маленькие клетки. В каждой из них сидел голубь. Они ворковали и живо переступали лапками, поворачивая головки то вправо, то влево, и карлик с удовлетворением признался себе, что их явно охватило возбуждение, когда он приблизился к клеткам. Иан ухаживал за птицами и тренировал их, а Гелдон приносил им пищу.

Карлик снял со спины тяжелый мешок и потер нывшую спину.

— Зерно? — с надеждой спросил Иан.

— Зерно. Позаимствовал на кухне в Цитадели. Едва не утонул, пока добирался до коллектора.

Без дальнейших разговоров Гелдон подошел к бюро в другом углу комнаты. Снял со стены свечу и, капнув воском, установил ее. Выдвинув ящик бюро, он достал маленький свиток пергамента, птичье перо и бутылочку чернил и начал что-то писать.

Карлик трудился долго, стараясь в немногих словах выразить все самое важное, зная, что находится не в ладах с правописанием, и все же надеясь, что тот, кому предназначалось послание, поймет его. Закончив, он свернул пергамент и запечатал его воском.

— Давай сюда одного из самцов, покрупнее, — велел он Иану.

Тот оглядел клетки и нашел крупного сизого самца, обладавшего безошибочным чувством направления. Бережно достав голубя из клетки, прокаженный протянул его Гелдону.

— Хорош, — удовлетворенно отметил карлик, оглядев птицу.

Тщательно привязав свиток к лапке голубя, он снова вручил его Иану. После чего достал с полки маленький деревянный предмет и закрепил его груди птицы — это свисток, который издавал неслышимый людьми свист, отпугивающий пернатых хищников.

Потом Гелдон снова взял голубя и вышел с ним на балкон. Нежно поцеловав мягкую серую головку, он выпустил голубя в темное небо. Тот взлетел, сделал большой круг над крышей, как будто прощаясь, и устремился к месту своего назначения. В Евтракию. В Призрачный лес. К магу по имени Феган.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

— Не напрягай взгляд. Чем сильнее стараешься, тем меньше увидишь.

Тристан восседал на Озорнике под жаркими лучами полуденного солнца, среди мягко покачивающихся под ветром стеблей золотистой пшеницы. Вот уже два часа он послушно старался делать все, что велел ему старый маг, но ничего не получалось. Просто безумие какое-то. Все равно что «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Принц напряженно вглядывался в указанное Вигом место, но не видел ни ущелья, ни моста через него, которые якобы находились прямо перед его глазами. Он видел все то же, что и с самого начала, когда они только углубились в это поле пшеницы — сосновый лес, уходящий, казалось, в бесконечность.

Покинув стоянку у реки, спутники все время двигались по бездорожью на северо-восток. О Наташе говорили мало, и еще меньше о той, которую Тристан воспринимал как Лилит. О чем тут было разговаривать? И все же… Принц понимал, что Наташа, госпожа Шабаша, она же дочь Фегана, мертва, и тем не менее не мог выкинуть из головы другую, прекрасную молодую женщину, которую, как он считал, спас от ужасной участи на придорожном постоялом Дворе. «Может, у меня ничего не получается, потому что я не в состоянии как следует сосредоточиться?» — мелькнула у него мысль.