Пятая жертва

- А я медицинский, - Элла отхлебнула коктейль и поудобнее устроилась на мягком стуле, провела наманикюренным ногтем по расплескавшейся на полировке стола жидкости - получилась едва видимая прямая линия. - Три года назад.

- Ты больше на студентку похожа.

- Льстишь. Я уже старая дева, - улыбнулась она. - Знаешь, грезила клятвой Гиппократа. Врачебные подвиги манили. Это кому надо?

- Кому-то надо.

- Никому ничего не надо, - она махнула рукой. - Работала в поликлинике. Деньги - сам понимаешь, какие. Вспомнила, что владею английским без словаря. И компьютером. Устроилась в фирму. Повезло мне сильно.

- Денег много платили?

- Не в этом счастье... Шеф голубой попался.

-И...

- Не понимаешь? Ему девочки не нужны были. Так что я еще могла побыть романтичной барышней. Пока фирма не сгорела.

- А сейчас?

- Подрабатываю в одной клинике... А ты, значит, журналист.

- Он самый.

- Криминальная эротика?

- Инопланетные новости. Вести с фронтов борьбы с барабашками. Сообщения с передовых шабашей.

- Понятно. Шизуха.

- Верно. Как мой шеф говорит, шизуха, порнуха и чернуха - три кита современной журналистики.

- И что - с детства писал об этом?

- Нет. До тарелок в одной крупной газете был обозревателем по детскому воспитанию и по моральным проблемам семьи.

- Специалист?

- Да какой специалист? Ни шиша не понимал я в этих семейных проблемах. И в воспитании. Знаешь, моими статьями зачитывались старые ведьмы и молодые вертихвостки Я получал пачки писем от них, некоторые были исповедальные. Сперва отвечал, потом плюнул, зная, что от любимца публики до ее врага - один шаг.

- А теперь пишут?

- Еще как. Большей частью шизофреники, общающиеся с Сириусом посредством пейджера.

- В общем, жизнь у тебя содержательная, - улыбнулась Элла.

- Да вообще не жалуюсь, - он смутился, поняв, что опять начинает говорить лишнее.

- Ты не женат. Живешь в пустой квартире. Обожаешь порядок, - перечисляла Элла. - Правильно?

- Правильно.

- Разведен?

- Разведен, - вздохнул Валдаев.

- Жена убежала с "новым русским", прихватив дочку.

- Почти. Только не дочку, а сына. Что, на лице написано?

- Написано, - засмеялась она.

Он отвел глаза, внутренне зажавшись, но она положила свою узкую ладонь на его мягкую, давно не знавшую физической работы и редко державшую что-то тяжелее, чем авторучка, руку.

- Не обижайся, - от ее улыбки теперь исходило тепло. - Я не люблю боровов на "Фордах". Это нестандартно?

- Действительно.

- Надо идти против толпы. Хотя бы в душе...

В общем и целом вечер удался на славу. Они засиделись в баре. Потом шли по ночному, сверкающему огнями элитах магазинов столичному центру. В этом сверкании было что-то от сияния дорогих елочных игрушек. И Валдаев ощущал, будто вместе с Эллой оказался внутри такой игрушки - необычайно сложной, наполненной звуками, людьми. В городе сейчас не ощущалось обычной его враждебности. И настроение в этот прекрасный, теплый вечер у Валдаева было несвойственно ему приподнятое и вместе с тем привычно мечтательное. И внутри жило ожидание чуда. Но чуда не произошло.

- Спасибо за прекрасный вечер, - улыбнулась Элла дверей ее квартиры.

- Спасибо и тебе, - он замялся. В нем была надежд что она скажет - заходи. Но она сказала еще раз:

- Спасибо, Валера, - а потом добавила: - До свидания.

Он мысленно обругал себя болваном и набрал воздух чтобы напроситься на кофе. Но не напросился. Его воля теперь походила на муху, попавшую в клей. Эта воля трепыхнулась, пытаясь воспарить из этого клея неуверенности вершинам наглости, где все можно, где живут сила и самоуверенность и где просто и беззаботно овладевают женским расположением. Но его вновь ржавыми кандалами сковала мысль, которая посещала его обычно: с такой девушкой так не поступают.

- Мы еще увидимся, - мягко произнесла Элла и провела ладонью по его щеке, от чего сердце подпрыгнуло в его груди. - Как-нибудь, когда буду посвободнее, добавила она, и было ясно - сказано для того, чтобы показать: ловить, мальчик, тебе нечего.

- Да, обязательно, - сбиваясь, произнес он. - Да... Я позвоню.

Дверь захлопнулась, сразу отрезав его от праздника.

Он вздохнул и сбежал по лестнице вниз. Ладно, ничего, без особого успеха успокаивал он себя Главное, это был его вечер. Ему было хорошо. И не беда. что не было продолжения. Наоборот, постельная вторая серия все бы испортила. Перешагнув через эту грань, он бы сразу, как бывало не раз, утонул бы в тине взаимоотношений, взаимопретензий, постепенно связь стала бы тягостной. Элла сказала - еще увидимся. Вежливо, тактично ,таким тоном, который говорит о бессмысленности нового свидания. Ну и ладно. Он сказал - позвоню. И знал, что не позвонит. Ему не хочется слышать, как на той стороне провода зевают и вежливо что-то отвечают. Нет, проехали. Элла была еще одним прекрасным силуэтом, мелькнувшим окном мчащейся в неизвестном направлении по сумеречной дороге машины его судьбы. Силуэт, скрывшийся за поворотом. Лучше забыть, отбросить...