Пятая жизнь. Предварительные итоги в вопросах и ответах

В недавно опубликованной книге[25] Вольфа Грунера, ученика профессора Бенца, весьма убедительно показано, что весной 1943 года в планы нацистов не входила депортация евреев, находившихся в смешанных браках. Были защищены от уничтожения и их дети. Нацистские власти до самого конца войны так и не решились провести насильственный развод супругов, так как против такого развода непримиримо возражала католическая церковь. А без развода супругов уничтожение одного из них грозило протестами немецких родственников. Демонстрации женщин на Розснштрассе показывают, что опасения нацистов были не беспочвенны. Поэтому власти решили пока не трогать таких евреев, не депортировать их, а только удалить с военного производства.

Вы все же считаете поведение женщин героическим?

Без всякого сомнения. Вспомните, много ли Вы знаете случаев массовых протестов против сталинских репрессий? То, что женщины на Розенштрассе не знали о том, что их мужьям и детям на этот раз депортация не угрожала, не умаляет их мужества. Как подчеркнул профессор Бенц в нашем разговоре, подвиг не перестает быть подвигом, даже если он не повлиял напрямую на развитие событий.

Нет, меня не убеждает это сравнение. Ведь сталинские репрессии проходили под знаком «враг народа», предполагалась вина арестованного. О каком коллективном бунте могла идти речь? Кроме того, известно, что Сталин пошел дальше — он арестовывал и жен.

Я ни в коем случае не хочу сравнивать репрессии при Сталине с геноцидом при Гитлере. Но и Гитлер представлял евреев «врагами народа», при нем лозунг «евреи — наше несчастье» стал поистине всенародным. Поэтому открыто встать на защиту евреев, пусть даже мужей и родственников, требовало мужества.

От разговора о женах, конечно, трудно оторваться, тем более, женщине, но боюсь, мы совсем потеряем основную тему разговора — фильм. Есть в документальном кино распространенный прием: разговоры с прохожими на улицах. В вашем фильме таких сцен немало — на улицах Берлина, Кельна и Целле. Мне бы хотелось больше послушать, посмотреть в лица этих людей, но, наверное, вы были ограничены размером фильма?

Евгений Беркович и Эвелина Гюнтер-Шельхаймер.

Мотцен. июнь 2005

Да, конечно. В маленьком городке-деревеньке Мотцен под Берлином мы встречались с Эвелиной и Эдгаром Гюнтер-Шельхаймер. Знакомству с ними мы обязаны Грете Ионкис, с которой Эвелина училась в Московском педагогическом институте. Отец Эвелины — Йохан Шельхаймер — был коммунистом. участвовал в антигитлеровском сопротивлении, был казнен нацистами по делу о покушении на Гитлера 20 июля 1944 года. Его именем названы площадь и школа в Магдебурге.

Близкой подругой Эвелины была Ева Липпольд, тоже участница сопротивления, помогавшая евреям в те страшные годы.

В фильм вошли всего несколько фраз, сказанных Эвелиной, а разговор с нею и Эдгаром был долгим и содержательным. Эвелина рассказала много интересного о своем детстве при нацистах, о жизни в послевоенной ГДР и в современной Германии. В Восточной и Западной Германиях совсем не одинаково понимали борьбу с нацизмом. В ГДР признавали только коммунистическое сопротивление, в ФРГ все ограничивалось «Белой Розой» и кругом людей вокруг графа фон Штауффенберга [26]. Тема эта большая и заслуживает отдельного разговора.

Финал. Или все же начало?

У меня есть еще несколько вопросов. Во-первых, почему отказались от рабочего названия «Невоспетые герои»?

Название фильма — дело тонкое. Здесь трудно найти единственный вариант, к которому ни у кого не было бы претензий. Слово «герои» в таком контексте часто вызывает обоснованный внутренний протест. Ведь с точки зрения многих людей, совершавших героические поступки, их поведение было нормальным, единственно возможным, правда, происходило это в страшные времена. Вы сами об этом сказали в отношении женщин на Розенштрассе. Нередко люди отказывались от наград и почестей, предлагаемых государством через десятки лет после войны.

Кроме того, помогали евреям в годы Холокоста не только праведники — среди спасителей были и воры, и проститутки, и полицейские, и эсесовцы… Поэтому, хотя термин «Невоспетые герои» и фигурировал в известной акции берлинского сената в шестидесятые годы прошлого века[27] было решено изменить название.