Пятая жизнь

Бесцельное созерцание Аниной спины не давало никакой подсказки, услужливо предлагая еще немного пожить, вкушая чисто человеческие радости, а, главное, решение отложить на потом. Наверное, в этом имелась своя логика и негромко кашлянув, Борис вошел в кухню. Аня обернулась. Оттого, что на нем были другие джинсы, черная майка вместо зеленой, а влажные волосы лежали непривычно гладко, на мгновение ей показалось, что это совсем другой человек. Ане стало страшно – а где же тот, который приносил в дом радость, к которому она успела привыкнуть, который должен был стать ей наградой за прежние тяготы?..

Но Борис улыбнулся и все встало на свои места. Вытерев руки, Аня молча обняла его. От него пахло единственным стоявшим в ванной дезодорантом, ее дезодорантом. С одной стороны, это выглядело немного смешно (такой теплый женский запах!), но, с другой, символично – вроде, они уже являлись одним целым.

– Милый, как я рада, что ты есть, – прошептала Аня в его плечо, ничуть не заботясь, слышно ли ее, потому что говорила она это, скорее, для себя; чтоб выразить собственные ощущения.

Борис молчал; его руки нежно обхватывали женские плечи, а пальцы игриво вздрагивали на спине, словно нажимая клавиши какого-то музыкального инструмента. Ане казалось, что этот инструмент – ее душа, и теперь она поет и искрится, выводя давно забытую мелодию. Что станет апофеозом, Аня тоже знала, ибо они исполняли подобную мелодию и вчера, и позавчера, а потом почти всю ночь «на бис». Требовалось, правда, выполнить одну, ставшую теперь очень простой, формальность.

– Борь, последи тут, пожалуйста, – Аня потупила взгляд, вроде, вменяла ему совершенно непосильный труд, – делать ничего не надо – только выключи потом, а я быстренько сполоснусь под теплой водичкой. На улице такая жарища…

– Конечно, иди, – Борис разжал руки.

Когда Аня ушла, он с умным видом приподнял обе крышки и решив, что ужину ничего не угрожает, отошел к окну; распахнул его, выпуская наружу аппетитные запахи; протянул руку, коснувшись теплых пыльных листьев, и подумал: …Как у меня дома – такая же тишина и такая же зеленая стена, отгораживающая от остального мира… Так, может, это и есть подсказка? Может, я нашел то, что искал, только хитрые боги не хотят говорить об этом сразу, чтоб жизнь не потеряла своей эмоциональной окраски? А то, пришел, увидел, победил. Как с тем кладом, который я, вроде, нашел, но только мне ведь показали его заранее… Закурил, глядя на колышущийся занавес листьев. …Да, это не стена, а именно, занавес. Если его отдернуть, то сразу окажешься на сцене, где на тебя будут глазеть тысячи зрителей, ожидающих представления…

Но если решиться на это, то, что делать с той Анной, которую сожгли на костре? Во мне будто живет ее частица и требует какого-то неизвестного мне поступка. Если б только знать, чего она хочет!.. Уж я б сумел разобраться, нужно ли это мне… хотя, думаю, мы и так смогли б с ней договориться, если кто-нибудь растолкует все подробнее…

– Ой, как я вовремя! – Аня влетела на кухню в наскоро наброшенном халате, под которым больше не было никаких бретелек; с мокрыми взъерошенными волосами, – я еще в коридоре учуяла…

– Да?.. – вынырнув из своих мыслей, Борис тоже почувствовал, что запахи стали менее аппетитными, – я смотрел, вроде… – он виновато пожал плечами, – все было так симпатично.

– Ладно, все нормально, – Аня засмеялась, ловко орудуя лопаточкой, поднимая над сковородой клубы масляных брызг.

Когда «гастрономическая катастрофа» была предотвращена, Аня неожиданно прильнула к Борису.

– Я уже соскучилась. Я только чуть-чуть, и буду раскладывать, можно?

– Конечно.

Несколько минут они стояли молча, прижавшись друг к другу. Потом Аня резко повернулась, будто получив заряд энергии; проходя мимо холодильника, нажала клавишу магнитолы, где «самое искрометное радио „Танаис“» продолжало свою программу.

– Выпить хочешь? За нагреватель. А то работать не будет, – Ане хотелось сделать что-нибудь приятное. Это ж когда мужчина заводится с одной стопки и потом надирается «в стельку», от него прячут водку, а непьющему человеку она ж создает праздник, добавляя кураж. По крайней мере, сама Аня всегда испытывала подобное состояние.