Пятьдесят девственниц (СИ)

Ужаснуло меня по дороге от пристани до загорода лишь одно, что таверна, где некогда столь удачно купила для меня Глазки девственность Мисы, называлась теперь «Нора Глазок и Беса», что свидетельствовать могло только об одном — нас в этих местах помнят и знают.

Однако же, оказавшись за городом в районе поместий вдовы губернатора королевского, которого подлые наймиты языческие, поощряемые Лигой Вольных Городов, убили не столь давно, когда занимался он сбором дани, приступили мы к обычным армейским занятиям — то есть, устанавливали метательные машины в ту сторону, откуда противника можно было менее всего ожидать — что не мало нас всех успокоило.

Платы нам за службу, все ж таки, не платили, рацион становился скуднее и скуднее, даже не смотря на хорошие наши отношения с полковым кашеваром, то есть — бывшим пиратом Кривым.

Тут, однако же, случилась у нас одно приключение, весьма необычное для заурядного армейского существования. Однажды, когда готовили наши солдаты запасные позиции для метательных машин и я, по своему обыкновению, расхаживал среди них с посохом в дурацком красном наряде, приблизилась ко мне Глазки.

— Послушай, Бес, — понизив голос сказала она. — Вон, видишь стоит повозка, а в повозке сей — знатная, по виду, юная дама. Увидев тебя, она тут же спросила, кто ты такой. Когда же я сказала, что ты — старый мой друг сержант Фонарщик, то непременно захотела с тобой поговорить.

— Не слишком-то я привлекателен для знатных дам, — ответствовал я. — А, все же, лучше подойти. Быть может, подкинет она пару медяков на нужды защитников нашего благословенного Отечества?

Я подошел к повозке и, распахнув дверцу, почтительно поклонился. Скажу вам, было от чего это сделать, ибо в повозке, на атласных подушках, восседала прекраснейшая дама, чья горделивая осанка яснее ясного свидетельствовала о ее высоком положении. Три нитки жемчуга на точеной шее, алмазная диадема, браслеты из прекраснейших топазов — все это блекло пред царственным выражением лица.

— Достойнейшая сударыня, — поклонившись еще ниже произнес я. — Сержант Фонарщик рад приветствовать ваше великолепие от лица всех вооруженных сил Его Величества.

— Ах, папенька! — криво улыбнулась она. — Так-то ты приветствуешь свою послушную дочурку?

Ошеломленно поднял я глаза и волосы на моей голове зашевелились от ужаса.

— Орна? Это ты? — теряя дыхание пробормотал я.

— Конечно, папенька, — подтвердила она. — Вот уж не ожидала видеть столь ужасного морского разбойника, как ты, в облачении королевского солдата.

— Орна, девочка моя, поверь, — сказал я, прижимая руки к груди. — Не по своей воле оказался я так близко от Жемчужного и тем нарушил принесенную тебе клятву. Я и сейчас, ведь, нахожусь за городом, потому что до сего дня помню, как обидел тебя когда-то, как ты прокляла меня, да что я тебе после того обещал.

— И такое бывает, — согласилась она. — А по маменьке моей ты ни капли не соскучился?

— Люблю я ее больше всего на свете! — несколько покривив душой, воскликнул я. — А что она? Как теперь?

— Не надо, Бес, — вновь поморщилась моя падчерица. — Когда матушка обнаружила меня обесчещенной, да еще и узнала, что, вместо серебра, ты оставил нам свинец, она на некоторое время совсем затихла, став тише воды, ниже травы. На оставленные тобой деньги я купила огород и им мы смогли неплохо жить, покуда город этот не оккупировали королевские войска.

— И впрямь, жили вы не плохо, — пришлось признать мне глядя на ее платье из золотой парчи.

— Во многом благодаря тебе, — ответствовала Орна. — Ведь, узнав, что в этом городе живет жена не пойманного еще Беса В Ребро, который, с капитаном Быстрые Глазки, устроил нападение на Королевскую каторгу, нас с маменькой решили допросить. Я же сразу вспомнила все то, что говорил ты мне о пиратских историях.

— И что же ты могла им рассказать? — в этот момент страху во мне от такой нежданной встречи, было уже менее чем любопытства.

101

— Ну, во-первых, когда спросили меня о твоем истинном имени, так я навела туману поболее, ответив, что сам ты на вопрос сей никогда не отвечал, но намекал нередко, что многие нынешние князья и герцоги тебе, по знатности рода, в подметки не годятся и, был бы ты, мол, законнорожденным, так твоя судьба не так повернулась, — с насмешкой продолжала Орна. — Во-вторых, сказала, что сокровищ ты напрятал изрядно на всевозможных затерянных островах. В-третьих же, поведала, как бессовестно ты надо мной надругался, да и матушка то же подтвердила.

— О чем и до сих пор тяжко раскаиваюсь, поверь мне! — воздел я руки к небесам.