Пятьдесят девственниц

Тут священник издал громкий крик радости и буквально выхватил из рук моей спутницы маленькой томик в кожаном переплете, который она почтительно ему подала, и сказал что-то скопившимся вокруг туземцам. Те же, весело загалдев, засуетились.

Мы, поначалу, несколько обеспокоились было, такой их активностью, но тут выяснилось, что готовят они праздничный пир в нашу честь. Так что, покуда отец Марик жадно листал книгу, а мы вытаскивали на берег наше утлое суденышко, на поляне уже полыхало несколько костров.

Появились вскоре в изобилии фрукты и разнообразная рыба, которую туземцы стали коптить нанизав на гибкие ветви, тушки нескольких диких кабанчиков, разрубленные на куски и уложенные на раскаленные камни и много всякой другой вкусной снеди.

Опасаясь, что, как святого старца, спутники вновь ограничат меня в снеди, я поспешно объявил, что по таковому празднику, как сегодняшний, изменю своему обычаю питаться лишь хлебом да водой и малость разговеюсь. Тем более, и хлеба-то тут взять негде.

Перед едой, однако же, произошла еще некоторая заминка, ибо отец Марик пригласил присутствующих в плетеное здание, которое оказалось ни чем иным, как неким подобием храма, где все мы дружно за Добрых Богов Кадастра помолились. Но, коль скоро, пиршество ожидалось грандиозное, мы хозяину нашему это промедление простили, хоть и слюной от всевозрастающего аппетита захлебывались.

107

Дикари, среди которых поселился отец Марик, племенем оказались весьма мирным, тихим, не ели, в отличие от соседей себе подобных и охотно устремились стезей цивилизованности, к которой сей добрый пастырь их приобщал.

Сохранились, однако, и у них обычаи старые, весьма для нас странные и, я бы даже сказал, дикие. Так, например, мужчины и женщины жили у них совершенно раздельно. Причем, первые — каждый в своей палатке и, каждый со своим маленьким мальчиком, коего должен был воспитать охотником по своему подобию. Весьма часто при том, практиковали они тот самый способ о котором столь красочно повествовал мне, в свое время, юный Рудерис. Они и Крикуна, к обоюдному нашему смущению, посчитали вот именно таким моим мальчиком. Что было и вовсе обидно для него, ибо с мальчиками его возраста многие охотники и иным способом, как с женами жили.

Два же раза в месяц и самой глухой ночью являлись мужчины в большую плетеную дамскую хижину, куда врывались самым бесцеремонным образом и схватив в темноте кому какая достанется предавались с женщинами любовным игрищам. Сочли мы все, а пуще Денра, обхождение таковое весьма не галантным и глупым, ведь понятно же, что, при таком ужасном положении дел, отцовства точного определить никогда не удастся. Меня же еще огорчило то, что девственниц у них, кроме весьма малолетних, совсем из-за таких обычаев не сохранилось.

Меж тем, не желая, по кротости своей, доброго отца Марика обидеть, относились туземцы к таинству брака, как и ко всем другим проповедуемым им вопросам весьма уважительно. Посему, как только случалось, какой особе тамошней впервые забеременеть, тут же бросался среди охотников жребий и вытянувший его вел ее под венец, по каковому случаю немедленно устраивался для всех пир.

Естественно, случались и ошибки, так, некоторые мужи одновременно и дважды, и трижды, порой, состояли в законных и не расторгнутых браках. Но крепостью памяти добрый их пастырь не отличался, да и записи о регистрации, за не имением бумаги, царапал на каких-то травяных листах, отчего разобраться в них было весьма трудно.

Мы же на эти его ошибки указывать не стали, порешив про меж себя, что негоже гостям хозяйские порядки хулить, да и беды от этого большой нет, коль скоро туземцы в истинной вере крепки, церковные праздники соблюдают и, к тому же, весьма гостеприимно нас приняли.

Пользовались мы гостеприимством этим не меньше недели, за каковое время они весьма и весьма снабдили нас припасами. Потом же распрощавшись вновь отправились на юг, вверх по реке, прослышав от отца Марика, что места там и вовсе цивилизованные — множество городов и всевозможных королевств, в которых к путешественникам, пусть даже иноверцам, вполне хорошо относятся.

И верно, дня через три пути стали попадаться по берегам возделанные участки земли и небольшие лачуги. Еще через пару дней — плодороднейшие поля, а на седьмой день увидели мы огромный город с портом, окруженный стеной из обоженного на дневном свете кирпича. Пристроив свое суденышко среди стоящих у берега кораблей, уплатили необходимый портовый сбор и сошли на берег. Попутно могу сказать, что монеты наши у местного сборщика подати неудовольствия не вызвали, потому, как известно, золото — всюду золото, будь оно хоть в самородках, хоть в монетах, будь на той монете портрет длинноносого короля, будь хоть кого другого.