Пятьдесят лет в Российском императорском флоте

Ознакомившись с личным составом, я 20 февраля вышел продолжать картографические работы по съемке острова Каргодо, считавшегося в то время важным стратегическим пунктом на случай войны с Японией. Остров Каргодо лежит у юго-восточного берега Корейского полуострова в Корейском проливе против (печальной для нас памяти) острова Цусима, в расстоянии 10 миль от последнего. Каргодо богат удобными закрытыми бухтами, заливами и холмами, годными для постройки фортов. Вооруженный крепостными орудиями, он мог бы соперничать и даже господствовать над своим соседом Цусимой, лежащим в узкости при входе в Японское море. В то время Россия при поддержке европейской коалиции (Франция, Германия) добивалась получить протекторат над Кореей и занять Порт-Артур, чтобы вывести Великий Сибирский путь к незамерзающему Желтому морю, но Порт-Артур и Корея, перед тем за два года, были заняты Японией после войны в 1895 г. с Китаем. Так как по требованию России Япония была лишена этих плодов своей победы и они достались России, Япония решила отнять все это силою оружия. В ответ на это мы собирались вооружать остров Каргодо. Прийдя туда, я разделил офицеров на две партии, я отправлял одну на берег с инструментами для береговой съемки, а другую — в море для промера бухт и окрестных заливов.

К вечеру обе экспедиции производили обработку наблюдений, нанося их на карты и планы. Погода стояла ясная, и работы изо дня в день подвигались с полным успехом. Когда задувал свежий ветер, партии оставались на крейсере и занимались составлением карт. Приметным местам этого острова давались имена по фамилиям офицеров, так были заливы Беклемишева, Цывинского, бухты Мионсарова и Григорьева (и. д. старшего офицера), мыс Родионова и т. д. К концу месяца остров весь был описан. Стоял я в это время на якоре (без паров) в открытом заливе своего имени, рассчитывая на утро уйти в Нагасаки. Но под вечер задул жестокий SO с порывами, достигавшими степени шторма. За кормою клипера оставалось до обрывистого берега не более двух кабельтовых (200 сажен).

Пришлось отдать 2-й якорь, но он держал плохо, и к полночи клипер начал дрейфовать. Положение было не важным: травить канат нельзя было, так как до берега оставался уже один кабельтов. Пришлось развести пары и работать машиной на якоре. Ветер развел большую волну и гнал ее с моря в залив прямо клиперу под нос. Он подымался, как конь на дыбы, цепные канаты трещали и били по клюзам, а корма мало-помалу приближалась к утесу.

Я решил уходить в море, удалось бы только быстро поднять якоря. На клипере был еще старый ручной шпиль, с которым только при очень опытной и бравой команде можно быстро поднять якоря и двинуть корабль вперед раньше, чем его корма ударится о близкий берег. С рассветом разбудил команду и при дружной работе шпиля быстро подхватили якоря; дав полный ход машине, я бросил клипер вперед и вышел в море. Под японским берегом ветер стал стихать, и с восходом луны установилась хорошая погода. Утром я пришел в Нагасаки и, обрезав адмиралу корму, стал на якорь в глубине рейда, около Иносы. Была Страстная неделя, наша команда говела на «Рюрике». Японская весна была в полном разгаре: горы быстро зазеленели, миндальные рощи и мандариновые деревья покрывались розовыми и белыми цветами, 3-го апреля праздник «цветов и змеи», жители большими толпами пестрели на склонах гор, а над ними в воздухе на большой высоте парили бумажные змеи, украшенные цветами. При огромном ликовании ребят происходит забавный спорт, состоящий в том, чтобы своим шнуром срезать в воздухе шнур змея своего соперника, и упавший змей побежденного партнера делается призом победителя.

Пасха была отпразднована с подобающим торжеством. После заутрени на «Рюрике» адмирал пригласил разговеться к своему столу всех командиров. У нас в кают-компании по заказу заботливого содержателя (доктора Ромашова) японские искусные кондитеры напекли массу всевозможных куличей, баб и всяких «таберо».

Прибыл в Нагасаки (через Америку) новый командующий эскадрой контр-адмирал Ф. В. Дубасов. Он поднял свой флаг на «Памяти Азова» и считался пока младшим флагманом, до отъезда адмирала Алексеева. Ф. В. встретил меня очень сердечно, как старого соплавателя, и мы с ним облобызались, несмотря на разность положений. На Фоминой неделе я ушел во Владивосток для ремонта клипера. Я нашел этот порт много изменившимся к лучшему: на рейде для судов были поставлены бочки; в военном порте был готов каменный сухой док, заложенный Наследником в 1891 году, и строился другой, больших размеров; портовые здания и мастерские были все каменные, много пристаней, плавучий док; на берегу новый вокзал; два дворца с садами для главного командира порта и военного губернатора адмирала Г.П. Чухнина, и наконец Светланская улица была вся вымощена.