Пятьдесят оттенков для Золушки

В конце концов он оторвался от ее лица, чтобы опуститься между ее ног. Он провел руками по ее телу, пока они не достигли ее идеальной груди, где они начали мять, ласкать и щипать ее возбужденные соски, заставляя ее корчиться в сладких судорогах и быстро дышать.

— Ты так прекрасна, — сказал он прежде, чем опустить свои губы на ее возбужденный бугорок, который так его манил.

Она вскрикнула и схватила его за голову, царапая ногтями кожу сквозь его короткостриженые волосы и стараясь прижать его к себе еще сильнее. Он положил руки ей вдоль позвоночника, прижав к себе, чтобы она случайно не ускользнула от него. Находясь между ее ног, он не переставал ласкать ее своим ртом, погружая в нее язык, слегка покусывая и посасывая ее губами.

— О, Боже, Рид…

Ее живот был прижат к его груди, в то время как ее ноги была закинуты ему за спину, проходя прямо под его руками. И посередине была ее горячая киска, которая уже была готова кончить.

Он начал подниматься вверх, целуя каждую клеточку ее тела и наслаждаясь ее стонами. Запечатлев последний поцелуй на ее сердце, он поднял голову, чтобы встретиться с ее взглядом — таким взглядом, который сразу давал понять мужчине, что женщину больше не устраивают легкие отношения, и она готова перейти к более серьезным. Именно это было написано на ее милом личике.

Обычно подобный взгляд заставлял его быстро вспомнить о какой-то срочной встрече и бежать как можно быстрее в противоположном направлении. Он осторожно убрал ей волосы за ушко и смотрел на нее несколько секунд, ожидая этого привычного ощущения. Но все, что он чувствовал, — это желание прижать ее к себе еще крепче. Острую необходимость заняться с ней любовью, пока она не будет умолять об отдыхе.

В этот момент он понял, что даже если бы у него действительно была какая-то срочная встреча, он бы отменил ее, лишь бы остаться с Люси. Именно в этот момент он понял, что любит ее.

— Рид? — сказала она мягко. — Ты так смешно на меня смотришь.

— Правда?

Она кивнула.

Он снял с нее рубашку и трусики, а затем, сжав ее в объятиях, встал и понес ее к кровати. Положив ее на середину матраса, он лег рядом, подперев голову рукой, а другой лениво поглаживая ее.

— Как смешно?

— Я не знаю. Я просто никогда раньше не видела у тебя такого взгляда.

Ее дыхание становилось все более глубоким, а соски набухли в маленькие бутончики, пока он ласкал пальцами мягкие изгибы ее груди.

— Я сомневаюсь, что кто-нибудь когда-нибудь его видел… но ты же не просто кто-нибудь, ты особенная, не так ли? — Он поцеловал ее в плечо и поднял глаза, чтобы увидеть, что она слегка нахмурилась и закусила зубками нижнюю губу. — Ты особенная. Ты ведь знаешь это, Люси?

Она улыбнулась и кивнула.

И она врала.

Ее улыбка была одной из самых печальных, что он когда-либо видел, и его сердце чуть не разорвалось от боли, когда он понял, что она все еще настолько не уверена в себе. Неуверенность не должна вообще иметь ничего общего с такой великолепной женщиной, как она.

Рид воспринял это как личное оскорбление. И он собирался это исправить.

* * *

Ранее, когда она с нетерпением ждала его возвращения домой, Люси приняла решение. Больше она не будет игнорировать то, что было прямо у нее под носом, из-за глупой теории о совместимости на основе ее первых неудавшихся отношений. Пришло время быть честной с самой собой, быть честной с ним и раскрыть наконец свои чувства к человеку, который знает ее лучше всех на свете.

Время для этого пришло сейчас.

Рид изучал ее с такой внимательностью, которой она никогда в нем не замечала. Ей казалось, что его каре-зеленые глаза с топазными прожилками сейчас просверлят в ней отверстие. Ее первым инстинктивным побуждением было отвернуться, чтобы защитить себя не только от него, но и от своих чувств к нему. Только благодаря этому инстинкту она держалась так стойко… но все же впустила его.

Люси слегка дрожала, лежа рядом с ним, кажется, теперь ее душа и сердце принадлежали человеку, который мог легко их разбить. Теперь она не могла отрицать того, что она любит его, не сейчас, когда она чувствовала себя столь уязвимой, столь испуганной.

Его шершавые кончики пальцев слегка задели ее щеку, прежде чем погрузиться ей в волосы. Его лицо было всего в нескольких сантиметрах от нее, но при этом, возможно, между ними лежали тысячи километров.

— Детка, ты вся дрожишь, — прошептал он.

— Нет, вовсе нет.

Он улыбнулся и уткнулся носом в ее щеку, а потом поцеловал ее в подбородок. — Да, дрожишь. Не волнуйся… я позабочусь о тебе.

Прежде чем в ее мозгу закрутился бесконечный вопрос: имел ли он в виду следующие шестьдесят минут или следующие шестьдесят лет, он подарил ей самый нежный поцелуй тысячелетия, чем убил всякую надежду на умственную деятельность в ближайшее время.