Пятьдесят оттенков измены. Я – твой трофей!

Преодолевая оторопь, девушка заставляла непослушную руку нажать на отвратную кнопку. Этот процесс затянулся, потому что она никак не могла решиться на этот отчаянный шаг. Наконец она коснулась заветной кнопки.

— Продолжай ласкать выпуклую точку, мать обычно долго добирается до двери, а по дороге может забыть, куда и зачем шла. Поэтому звук не должен прекращаться.

Мила жала на кнопку, уже смирившись с тем, что она в липкой слизи.

— Я представляю, что это часть тела другой женщины и твой палец делает ей приятно! Этот похотливый звонок, вместо истошных дребезжащих звуков издает вопли вожделения в честь тебя — самой прекрасной в мире чаровницы… Чаровница — пожалуй, самое неудачное слово, которым я обозначил высший смысл твоего предназначения. Прости… Ты — ангел!

Наконец дверь открылась, и в проеме появилось лицо злобной старухи, она выпучила маленькие глазки и что-то истошно закричала.

— Твой свинячий язык мне не понятен, — сказал спокойно почти трезвый Ваня. На свою грубость он получил ответ — толчок в грудь. Рука Милы отпустила сосок звонка. На всякий случай гостья сделала несколько шагов назад, чтобы озлобленная ведьма с лохматыми седыми волосами, видимо нечесаными с ее совершеннолетия не набросилась с костлявыми кулаками и на нее. Ваня быстрым движением схватил дверь, которая была готова захлопнуться прямо перед его носом, и лишить удовольствия от романтического вечера пусть без свечей, но с бражкой и в компании симпатичной замарашки. Бесстрашная старуха, раздувая огромные ноздри и вращая поросячьими глазками, выкрикивала скабрезности в его адрес. Ваня отпихнул ее и поспешил в свою комнату, Мила неуверенно двигалась за ним.

— Ненавижу старость! — ругался он негромко, галантно пропуская в комнату гостью. — Эта старая лягушка успокоится через пару часов. Когда она себя так ведет, я хочу ударить ее прямо по морде, чтобы ее вставные челюсти вылетели и поскакали весело по ступенькам, но при мыслях о том, что в тюрьме нет выпивки, меня вводит в тоску.

В узкой комнате было темно, большое окно, как огромный глаз смотрело сурово и хлопало своими занавесками-ресницами. Посередине стоял стол и две табуретки. В углу на кирпичах расположилась кровать с прожженным одеялом и подушкой.

Ваня снял с себя все, кроме ситцевых трусов и жестом руки пригласил Милу на кровать. Она смотрела на него, не моргая.

— Что с тобой, мой ангел? Лети сюда, будем парить!

Мила не шевелилась, она продолжала стоять как вкопанная.

— Ну, если гора не идет к Магомеду…

Он приближался медленно, чуть расставив руки, девушка наблюдала за ним, не произнося ни звука. Остались мгновения до касания, и Мила ощутила, как ее спину прошиб холодный пот. Секунда и он коснется ее кожи пахнущими табаком и еще чем-то отвратительным руками. Ее пронизывало странное чувство, ей вдруг померещилось, что на нее снизошло озарение:

— Вот оно — мое самое дно. Ниже опускаться некуда, — прошептала она и, развернувшись, пошла прочь из этой жуткой квартиры.

Стук в дверь оживил Ивана.

— Ну, наконец-то! — воскликнул он радостно и, вскочив с матраца, бросился к двери. Увидев Милу, он скорчил кислую мину.

— Ждал кого-то другого? — холодно уточнила она.

— Ты какая-то помятая! — не скрывая удовольствия, произнес супруг.

Мила замахнулась и со всей силы ударила мужа в нос, от неожиданности он покачнулся и упал назад, а ударившись головой о стену, потерял сознание. Потерев ноющий кулак, девушка перешагнула через недвижимого человека и, закрыв за собой дверь, прошла в комнату.

Мила поспешила принять душ и уже через пятнадцать минут ощущала себя получеловеком. В старую одежду втискиваться совсем не хотелось, и она подобрала кое-что из гардероба Ивана, затем прилегла на его матрац и терпеливо ждала, пока чудовище очнется.

— Вот ведь сука! У меня сотрясение! Чтоб ты сдохла! — кряхтел приходящий в себя мужчина. Он был уверен, что бывшая женушка снова исчезла из его жизни.

— Ну, как не стыдно, Ваня! Мы столько прожили вместе, а в результате такая черная неблагодарность!

— За что я должен быть тебе благодарен? Что ты тут делаешь?! Уходи!

— Я уже устала считать, в который раз ты пытаешься разрушить мою жизнь!

— Что? Спутал я тебе карты? Не пристроилась в тепленьком местечке?! Меня на дно — айда за мной!

— Слышал бы ты себя, — рассмеялась Мила. — И как я могла выйти за такое убожество?

— Так тебя как кошку фантиком помани и ты побежишь! На запах денюжек!

— Ты меня сломал, тебе меня и восстанавливать! Я никуда не уйду отсюда, потому что являюсь твоей законной женой!

Иван начал отнекиваться, утверждая, что не имеет сбережений.

— Давай продадим что-нибудь! Например, твою почку! — цинично заявила Мила.

В дверь постучали, и встревоженный Иван занервничал.

— Открой дверь! К тебе гости!

Он прошипел, чтобы она вела себя тихо, но Мила не унималась. Да и любопытство не давало покоя! Филлипинка искренне удивилась, увидев на пороге женщину в полотенце.

— Я его жена! — без прелюдий уточнила Мила вдруг ставшей грустной девушке.

— Но я его любить! — пропищала разочарованная иностранка.

— А он любить себя!