Пятьдесят оттенков свободы

— А-а, — стону я, и его губы вновь оказываются на моих губах. Мы движемся медленно, вверх-вниз. Я обнимаю его за шею, отдаваясь этому мягкому ритму, следуя за ним. Я поднимаюсь и опускаюсь. Отклонившись назад, я откидываю голову, и рот мой широко открывается в безмолвном крике наслаждения. Я упиваюсь его нежными и бережными любовными ласками.

— Ана… — выдыхает он и, наклонившись вперед, целует меня в шею и медленно скользит туда-сюда, подталкивая меня… выше и выше… так изысканно равномерно… Я ощущаю его тягучую чувственную силу. Блаженное удовольствие растекается внутри меня из самых глубин.

— Я люблю тебя, Ана, — хрипло шепчет он мне в ухо и снова качает меня — вверх-вниз, вверх-вниз. Мои пальцы вплетаются ему в волосы.

— Я тоже люблю тебя, Кристиан.

Открываю глаза: он с нежностью смотрит на меня, и все, что я вижу, — это его любовь, ярко и отчетливо сияющая в мягком свете игровой комнаты; его ночной кошмар, похоже, позабыт. И, чувствуя, как тело приближается к освобождению, я сознаю, что именно этого и хотела — этой связи, этой демонстрации его любви.

— Ну, же, детка, давай, — шепчет он.

Я крепко зажмуриваюсь, мое тело напрягается от сексуального звучания его голоса, и распадаюсь на части, достигая блаженной кульминации. Он затихает, прислонившись лбом к моему лбу, и кончает сам с моим именем на выдохе.

Кристиан бережно поднимает меня и кладет на кровать. Я лежу в его объятиях, опустошенная и счастливая. Он нежно водит губами по моей шее.

— Теперь лучше? — шепчет он.

— М-м-м.

— Пойдем в постель или ты хочешь спать тут?

— М-м-м.

— Миссис Грей, поговорите со мной. — В его голосе проскальзывают веселые нотки.

— М-м-м.

— Это все, на что ты способна?

— М-м-м.

— Идем, я уложу тебя в постель. Не люблю здесь спать.

Я неохотно поворачиваюсь к нему лицом.

— Подожди, — шепчу я.

Он моргает, глядя на меня широко открытыми глазами, такой расслабленный и невинный и в то же время такой чертовски сексуальный и довольный собой.

— Ты как? — спрашиваю я.

Он самодовольно, как подросток, улыбается.

— Теперь хорошо.

— Ох, Кристиан. — Я качаю головой и нежно глажу любимое лицо. — Я говорила о твоем дурном сне.

Выражение его лица моментально леденеет, он закрывает глаза и сжимает кулаки, прячет лицо у меня на шее.

— Не надо, — шепчет он хрипло и сдавленно. Сердце мое снова переворачивается в груди, и я крепко обнимаю его, глажу по спине и волосам.

— Прости, — шепчу я, встревоженная его реакцией. Ну и как мне поспеть за этой стремительной сменой настроений? Что, черт побери, ему приснилось? Мне не хочется причинять ему еще больше боли, выспрашивая подробности. — Все хорошо, — мягко шепчу я, отчаянно желая вернуть того игривого мальчишку, каким он был минуту назад. — Все хорошо, — успокаивающе вторю я вновь и вновь.

— Идем в постель, — тихо говорит он спустя некоторое время и высвобождается из моих объятий, оставляя во мне чувство пустоты и сердечной боли. Я неуклюже поднимаюсь, обернувшись атласной простыней, и наклоняюсь за своей одеждой.

— Оставь, — говорит он и подхватывает меня на руки. — Не хочу, чтоб ты споткнулась о простыню и сломала шею.

Я обвиваю его руками, дивясь тому, как быстро к нему вернулось самообладание, и нежно целую в шею, пока он несет меня вниз, в постель.

Открываю глаза. Что-то не так. Кристиана рядом нет, хотя еще темно. Гляжу на электронный будильник: двадцать минут четвертого. Где же Кристиан? И тут я слышу звуки фортепиано.

Быстро выскользнув из постели, хватаю халат и бегу через холл к гостиной. Мелодия, которую он играет, такая печальная — жалобная песня, что он уже играл раньше. Я останавливаюсь в дверях и наблюдаю за ним в круге света. Берущая за душу, печальная музыка наполняет комнату. Он заканчивает и начинает сначала. Почему такая грустная мелодия? Обхватив себя руками, я зачарованно слушаю. Но сердце болит. Кристиан, почему так печально? Неужели из-за меня? Неужели это моя вина? Он заканчивает, но только чтобы начать в третий раз, — и я больше не выдерживаю. Не поднимает глаз, когда я приближаюсь к фортепиано, но подвигается, чтобы я могла сесть с ним рядом на стул. Снова звучит музыка, и я кладу голову ему на плечо. Он целует мои волосы, но не останавливается, пока не доигрывает пьесу до конца. Я поднимаю на него глаза, и он настороженно смотрит на меня.

— Я разбудил тебя?

— Только потому, что ушел. Что это было?

— Шопен. Одна из его прелюдий миминор. — Кристиан на мгновение замолкает. — Она называется «Удушье»…

Я беру его за руку.

— Ты сильно потрясен всем этим, да?

Он фыркает.

— В мою квартиру забирается псих, чтобы похитить мою жену. Жена поступает не так, как ей сказано. Она сводит меня с ума. Пользуется паролем. — Он на мгновение закрывает глаза, а когда снова открывает, они уже застывшие и холодные. — Да, я здорово потрясен.

Я сжимаю его руку.

— Прости.

Он приникает лбом к моему.

— Мне приснилось, что ты умерла, — шепчет он.

Что?

— Лежишь на полу, такая холодная, и не просыпаешься.

Опять Пятьдесят…