Пятьдесят снежинок

С тех пор я отчаянно не любила лето. Просто существовала, чтобы дотянуть до нужного времени года. Ждала, когда наконец похолодает, и наступит зима. И будут дни, когда тихо и красиво падает снег, большими белыми хлопьями. Всё, что мне нужно — это отсчитать пятьдесят снежинок. Честно. Каждую внимательно рассматривая, ни одной не пропуская. А там… кто знает. Может, вернётся мама?

Я напряжённо ожидала подходящих дней и сразу сбегала из дома, бросая все дела. Нужно было остаться одной, чтобы никто не отвлекал. Когда друзья приглашали погулять вместе зимой, раздражённо отказывалась. Мама обращалась только ко мне, я должна была считать снежинки одна.

И с каждым разом у меня получалось всё лучше и лучше. Но я видела свои промахи, понимала ошибки. То слипшиеся снежинки, неверно посчитанные. То рассмотреть снежинку не было возможности, слишком быстро таяла. Все недочеты я дотошно учитывала. Ничего, в следующий раз точно справлюсь!

Чем старше я становилась, тем больше меня раздражали окружающие. Они могли наслаждаться летом. Ныряли в прохладную Волгу, катались на водных лыжах, устраивали заплывы-соревнования. А я смотрела на синюю дрожащую поверхность и мечтала только о том, чтобы её побыстрее сковало льдом.

Мужчины с каждым годом всё внимательнее смотрели в мою сторону, приглашающе улыбались, присылали вино и десерты за столик кафе, если я заходила туда наскоро выпить чашку кофе. Но меня утомляли их улыбки, долгие прогулки, неизменно заканчивающиеся просьбой рассказать о себе. Настойчивое внимание, которого они требовали, забирало у меня время, я могла потратить его на разработку схемы по ловле снежинок.

А уж если парни считали, что сблизились со мной достаточно, то могло последовать и неосторожное приглашение поехать покататься вместе на горных лыжах. Какие лыжи! Зима совершенно для другого!

Мужчины только мешали мне достигнуть мою цель.

Но я знала: обязательно пройдёт весна, закончится лето. И даже осень, которая будет медленно растягивать свои дни, неторопливо сбрасывая листву с деревьев, тоже подойдёт к концу. Золотое убранство сменится осенним унынием, от которого впадут в депрессию все мои знакомые, но только не я.

Настанет день, и ударится оземь снежная колесница. Схватятся морозом беззащитные окна. Безнадежно взвоет ветер, но, уступив на время, отступит, набирая силы для следующего броска. И миллионы заколдованных снежинок полетят сверху вниз, подчиняясь неведомому плану. А мне нужно всего пятьдесят.

Наступит моё время. Я выйду из дома, сосредоточенная, готовая ко всему. С ясной головой и горячим сердцем. Протяну ладони в специально связанных рукавичках. Не свернуть меня с пути ни подругам, ни поклонникам. Ни санкам, ни лыжам, ни большим деньгам. Мой внимательный взгляд рассмотрит каждую снежинку, красоту её неземную оценит. Лишнего не посчитаю, важного не пропущу.

Первая, вторая, третья. Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать. Сорок восемь, сорок девять.

А когда их будет пятьдесят, пройдут волшебные пять минут. Вернётся мама.

А если нет… я попробую ещё раз.

***

Раздражающее гудение прибора усилилось. Я открыла глаза. Панель из толстого стекла мягко отъехала в сторону. Ещё не очень понимая, где нахожусь, вяло пошевелилась, поверяя, в порядке ли мои конечности. Руки и ноги нехотя повиновались, но ощущались как ватные. Но хуже всего было голове. Она раскалывалась. Ощущение было настолько ярким, что я поспешно схватилась за голову, чтобы соединить вместе куски черепа, которые собирались разлететься в стороны. Помогло не сильно.

Вдобавок ко всему, резко затошнило. Я предприняла попытку приподняться из лежащего положения, но в глазах неожиданно потемнело, и меня повело обратно. В ту же минуту сильные руки заботливо подхватили меня за плечи. Под спину подложили что-то мягкое, то ли подушку, то ли свернутый плед, а саму усадили. Дышать стало полегче. Но перед глазами картинка всё ещё расплывалась.

— Вероника Павловна, как чувствуете себя? — заботливо спросило меня нежным женским голосом размытое пятно.

В глаза ударил направленный пучок света. Медицинский фонарик, — всплыло откуда-то из глубин памяти.

— Всё хорошо, Вероника Павловна, — бодро продолжил голос в ответ на мою попытку уклониться и закрыть глаза, — память сейчас вернётся.

— Дайте ей пакет, — быстро произнёс другой голос, тоже женский, но куда более резкий, — Вы что, не видите, как она побледнела и напряглась?

Руки с пакетом успели вовремя. После того, как меня, казалось, вывернуло наизнанку, наступило облегчение. Через пару минут я сумела рассмотреть даже склонившиеся надо мной в тревоге лица, а также саму капсулу, в которой я находилась. Очень похожа на барокамеру, только побольше. Из капсулы тянулась куча разнообразных проводов к многочисленным приборам, которыми была напичкана комната. Ещё через некоторое время я разглядела порядка десяти человек, сидевших в удалении за мониторами. Рядом с капсулой суетились две женщины, голоса которых я слышала. Поодаль стояло трое одинаково нахохленных мужчин.