Читаем Пятьдесят три письма моему любимому полностью

Пятьдесят три письма моему любимому

– Ну я лично рада, что наши усилия в этом смысле успехом не увенчались, – засмеялась Грейс. – Я никогда не видела Троя таким счастливым.

– А все началось на дорожке у нашего дома, – сказала Элизабет.

– Хм, – встряла Мааман. – Все мы знаем – они переступили то, чего не должны были.

Наступила неловкая тишина. Потом Трой поднялся и протянул руку.

– Мона, потанцуйте со мной.

– Сколько раз я просила не называть меня так? Это неуважительно. Я предпочитаю Мааман.

– Но это так сексуально. Мона-а-а-х-х. Прямо как вы сама. И если бы вы не были такой язвительной, то любой из мужчин пал бы перед вами на колени от одного движения ваших бедер.

У Мааман отвисла челюсть. Я сжалась в ожидании того, что сейчас произойдет.

– Ну, пойдем, детка, – позвал ее Трой. – Давай устроим ча-ча-ча.

Она не отвечала целую долгую, напряженную минуту. А потом улыбнулась широкой, радостной, совершенно не похожей на Мааман улыбкой и взяла его руку.

– Да я бы в жизни… – Боб уставился на них, совершенно потрясенный.

Весь стол зашелся хохотом.

Фотограф расставил нас всех у фонтана: Наташа, Натан, Заин, Хафиз, Марджана, я и Трой. Потом начал делать фото молодоженов с родителями и отчимом с мачехой; портрет матери с дочкой.

Мой любимый кадр – где Наташа стоит со своими обоими папами и Заином. Брат стоит за ее спиной на бортике фонтана, положив руки ей на плечи. Трой с одной стороны от нее, Хафиз – с другой. Это момент из тех, что запечатлеваются в сердце, и ты понимаешь, что как-то, каким-то волшебным образом, несмотря на все твои ошибки, на всю боль и вред, счастье все равно находит себе дорогу сквозь трещины в твоем сердце.

Я смотрела, как Хафиз с Наташей позируют для общего портрета. Потом пришла очередь Троя. Сначала он стоял, как ему говорили, а потом подхватил Наташу на руки и закружил. Она, завизжав, обхватила его за шею. Фотограф не переставал щелкать камерой.

– Ха! – зааплодировал Хафиз. Его лицо сияло в улыбке – той самой, которую я всегда так любила. Теперь она появлялась гораздо чаще и задерживалась на лице дольше.

Я знала, что он всегда будет благодарен Трою за спасение Заина, но их взаимное уважение переросло в непринужденную дружбу. Я всегда чувствовала тепло в сердце, когда видела их вместе, – обсуждающими бизнес, семейные дела или новую компьютерную игру.

Меня снова позвали сниматься – с друзьями и остальными членами семьи.

Начали падать первые капли дождя. Наташа подняла руку со словами.

– О нет. Надо торопиться.

Последние кадры снимали под раскаты грома.

– Пойду принесу зонтик, – сказала я, направляясь в комнату, где Наташа собиралась с утра.

Я нашла его на банкетке у окна, маленький сполох красного на фоне серого неба. Посмотрев в арку окна на фонтан, расположенный ровно в центре, я прижала руку к холодному стеклу.

Начался дождь. Натан снял пиджак и держал у Наташи над головой. Дети Джейн носились вокруг, вереща от удовольствия. Грейс, Генри, Боб и Элизабет быстро шли к дверям. Мааман продолжала стоять, гордо и царственно, позируя фотографу, несмотря на то, что перья на ее шляпе намокли. Баба стоял, уставившись на ее зад. Хафиз, Марджана, Заин и Хуссейн смеялись над ним. Все остальные гости как-то смешались. Я не могла разобрать, где кто, потому что все перепуталось.

– Господи. Только не это.

Я обернулась и увидела Троя.

– Погляди на все эти фигурки, Трой. – По моим щекам катились крупные слезы.

– Ты все же странная, Свекла. – Он приподнял мой подбородок. И поцеловал, так крепко, что мне показалось, что он поглощает меня. Закрыв глаза, я прижалась к нему всем телом.

Все сошлось в одну точку, здесь и сейчас, и я откинула голову, желая напиться этим драгоценным, живительным медовым нектаром.

Мы вернулись к тому, с чего начали. Прямо у этого окна. Только невозможное случилось. И это я сейчас была в его руках, его четки – на моем запястье, на пальце – кольцо из сине-черной колючей проволоки.

– Итак. – От его дыхания по моей коже бежали мурашки. – Вот и мы, миссис Хитгейт.

– Вот и мы, – улыбнулась я, переплетая наши пальцы.