Пятиэтажная Россия

Как не понять печаль застенчивой женщины. Самыми главными предметами в любой добропорядочной квартире многие годы были Телевизор и Холодильник. Это отец и мать всех вещей в доме, и они находились между собой в некотором идеологическом споре. Сначала в соревновании важным было первенство («Вот встанут на ноги наши молодожены, купят сперва телевизор, а потом и холодильник…»), затем, уже в восьмидесятые, основное значение приобрели количественные показатели. Согласитесь, если в одной семье три телевизора и один холодильник, а в другой — три холодильника и один телевизор, то семьи эти имеют прямо-таки полярные жизненные философии. Телевизор — символ светскости, но и общинности; готовности семьи к новой информации и новым впечатлениям, но и согласия строить свой уклад и домашние ритуалы вслед за Программой. А холодильник — символ замкнутости, закрытости. Абсолютное вещевое воплощение отгородившейся от государства семьи — это закрытый холодильник, набитый «закрытыми» на зиму банками с собственными продуктовыми запасами.

Положение этих великих вещей в доме тоже показательно. Телевизор стоит на видном месте — и это обстоятельство даром для него пройти не могло. В течение тридцати лет всякий уходящий из семьи муж оставлял ключи на телевизоре — как бы передоверяя ему свои функции руководства домочадцами. Оставлял на видном месте! Рядом со всеми прочими домашними сокровищами, стоящими на телевизорной крышке — шкатулкой с «золотом», вазой, часами.

А вот русский холодильник — всегда был гол как сокол. Снаружи, разумеется. Обратите внимание, насколько печальна прокатная судьба большинства сериалов, снимающихся по западным лицензиям — в силу некоторых обязательств перед владельцами копирайта, телевизионщики вынуждены выстраивать домашние интерьеры будто бы типичной российской семьи в атлантическом стиле. Диван посреди комнаты, на холодильнике — ворох записок, пришпиленных магнитами. Маленькое несовпадение с житейской правдой, бывает, рушит всю задушевную атмосферу ситкома. Русский обыватель диван на юру не ставит и ерунды на холодильнике не пишет. Он любит, чтобы все было по правилам. Если в банке лежат шпроты, то на банке и написано — «Шпроты». А если в холодильнике лежит колбаса и огурцы, то почему на нем должна висеть записка: «Доброе утро, любимая»? Никакой любимой там пока что нет.

Так год за годом складывались отношения главных вещей дома, и складывался статусный набор благополучного обывателя. Основу его составляли вечные вещи.

Советский человек верил в долгую жизнь вещи, в то, что она долговечнее хозяина и предназначена хранить память о нем. Срок жизни советского статусного предмета — 25–30 лет. Качество предмета при этом не обсуждалось. Об этом много писали, и мне не хочется повторять давно обдуманное — действительно, машина была просто машиной (не важно какой), телевизор — просто телевизором. Это высшая степень телесно-духовного обладания вещью — с таким безусловным доверием, с такой верностью относятся к сокровищу, драгоценности, реликвии.

И вот такими-то расслабленными, с ленивыми улыбками на устах, мы вывалились в девяностые годы.

Девяностые

«Меняю комнату в перспективной (!) двухкомнатной квартире и новый автомобиль ВАЗ-21063 на отдельную квартиру или дом в ближайшем Подмосковье».

«Трехкомнатную квартиру (станция м. Сокольники) плюс автомобиль ВАЗ-21093 меняю на трех-четырехкомнатную в Центре».

«Представительский автомобиль „Татра-613“, в отличном состоянии, цвет серый металлик, пробег 60 тыс. км. На однокомнатную квартиру».

«Новый автомобиль ВАЗ -21043 (экспортный вариант) меняю на квартиру в районе Юго-Запад».

«Спальню Д-10, жилую „Хеда“ (Румыния), кухню „Елена“ (ЧСР) в упаковке и двухкомнатную квартиру меняю на четырехкомнатную квартиру, желательно в районе метро „Курская“, „Таганская“».

Это обыкновенные частные объявления, типичные объявления, размещенные в 1992 году в газетах «Ва-банкъ» и «Обо всем». То были последние годы, когда люди знали свою мебель по именам, и первые годы потребительского ученичества — искаженная ценность вещей-сокровищ сыграла с нами премилую шутку.

Неожиданно выяснилось, что продуктовые запасы, в истерике сделанные многими и многими семьями, стоят больше, чем совокупная стоимость всех крупных «вечных» предметов в доме. А мы-то прожили всю юность в уверенности, что импортные сапоги могут и даже должны доставаться нам за сто двадцать рублей (т. е. за месячную зарплату), и, следственно, одна пара сапог стоит шестьдесят килограммов говядины.

Потом мы сообразили, что самая дешевая кормежка в мире — это бананы и куриные окорочка … А ведь думали, что курица — самая праздничная, самая торжественная еда. Что уж там о бананах-то…