Пятикнижие чудес советских евреев

Часть солдат при виде едущих прямо на них танков разбежались в разные стороны. Дядя Миша хорошо помнил, как он помогал отцеплять и разворачивать четыре пушки, как командовал «огонь», как оказался на месте наводчика одной из них, и как стрелял из неё. Потом немецкий снаряд упал совсем рядом, и дядя Миша оказался без сознания и контуженным.

Два немецких танка увязли в раскисшем болотце, но продолжали какое-то время стрелять. Эти и ещё четыре танка были подбиты, и, по крайней мере, три из них из пушки дяди Миши. Разбежавшиеся по кустам солдаты, увидев подбитые танки, приползли обратно и перестреляли или взяли в плен спасшиеся экипажи танков. Эти же солдаты поочерёдно и бегом отнесли своего командира навстречу следовавшей за ними колонне наступающих войск, а оттуда на машине другого командира дядю Мишу отвезли в госпиталь, где он начал говорить на третьи сутки. А вот слышать он стал через неделю. Выписали его обратно в часть только через полтора месяца.

Как рассказал дяде Мише знакомый офицер-еврей из штаба, командир дивизии вызвал замначальника штаба и спросил: «Что этот Михаил Наумович Лещинер – еврей, что решил остановить шесть танков четырьмя полевыми пушками?». Услышав утвердительный ответ, начдив сказал: «Давай подготовь его представление на золотую звезду Героя Советского Союза, и прилагаемый орден Ленина, хотя их вряд ли ему дадут». И действительно, за свой подвиг дядя Миша получил только орден Красного Знамени.

Картина 10. Победа евреевв войне против нацистской Германии

Гитлер и Геббельс не раз говорили и писали, что их война с СССР и США – это в основном война с евреями. Коммунисты, русские люди, и англосаксы проходили у них на втором плане. С низко летящих самолётов немцы разбрасывали листовки, за чтение и хранение которых полагался расстрел. Некоторые листовки сохранились в музеях обороны Москвы и Ленинграда.

В листовках приводились списки главных врагов Гитлера и Геббельса. Так вот, два первых места всегда занимали писатель Эренбург и диктор Всесоюзного радио Левитан. Третьим по важности врагом Гитлера и Геббельса в Ленинграде был научный руководитель «радиоинститута» и наш родственник Лев Николаевич (Лэйб-Нехам) Закгейм, а в Москве – Михаил Львович Гориккер. Этот генерал советских инженерных войск изобрёл в 1941 году и, с помощью войск и московских рабочих за три недели установил на всех главных улицах Москвы «звёздочки Гориккера», названные ежами. Это были сваренные крест-накрест посередине под определёнными углами отрезки трёх металлических строительных балок определённой длины. На месте установки два или три ежа соединялись одной поперечной балкой, которую приматывали к ежам любой проволокой. Танк не мог отодвинуть даже один ёж, а наезжая на него, продавливал или распарывал своё дно. Два таких ежа ещё восемь лет после окончания войны стояли на заброшенном дворе недалеко от моей школы на Дровяной площади.

В самом конце сентября 1941 моя мама и я эвакуировались из Москвы в утеплённом досками товарном вагоне поезда, проехавшим по единственной в то время свободной от немцев Казанской железной дороге. В начале октября 1941 из Москвы удрали нкавэдэшники и милиционеры, партийные и советские руководители, а также военные штабы вместе с охраной и их семьями. В Москве оставили по одному обречённому на смерть представителю от каждого наркомата вместе с его шофёром и одним завхозом (завхозы тут же сбегали, прихватив всё ценное). Остался и замнарком наркомата Строительных материалов, Ефим Лазаревич Рохваргер.

На улицах и во дворах лежали или горели книги Маркса, Ленина, и Сталина, которые выбрасывали из окон многих домов, из школьных библиотек, и из учреждений. По словам моего папы в Москве две недели трудно было дышать из-за дыма и сажи от горящих архивов и тех складов, которые были поддожены и разграблены их охранителями. На улицах орудовали бандиты и мародёры. Папа и его шофёр носили при себе пистолеты и несколько раз отстреливались. Из-за своей еврейской внешности две сестры и мама моей будущей мачехи больше года не выходили на улицу из своей квартиры на чердачном этаже дома, расположенного на улице Герцена, что рядом с Консерваторией, после того, как они узнали об убийствах евреев в коммунальных квартирах и евреев, уходивших пешком из Москвы в общей толпе самодеятельных беженцев.

В октябре 1941 кое-где уже фронта не было, и по Москве, в том числе по Ленинградскому шоссе вплоть до Белорусского вокзала, свободно ездили и останавливались между противотанковыми ежами немецкие мотоциклисты-разведчики в парадной военной форме. Никто в них не стрелял, и немцы поняли три вещи. Во-первых, улицы Москвы непроходимы для быстрого проезда танков и машин, во-вторых, внутри Москвы нет укреплений, пушек и пулемётных гнёзд, и в-третьих, Москва казалась вымершей, хотя все военные заводы работали круглосуточно.