Пятисотлетняя война в России. Книга третья

Сталин взглянул на Жукова и Тимошенко и увидел, что ничего из сказанного им до них не дошло. Особенно до Жукова. Начиная с немецкого вторжения в Грецию и Югославию, он постоянно докучал вождю своими просьбами разрешить начать «Грозу» как можно быстрее. Ну, 15 мая, наконец. Ну, 1 июня. Генерал работал по 20 часов в сутки. Он не только вошел во вкус новой должности, но фактически подмял под себя бесхарактерного и слабовольного маршала Тимошенко. Жуков уже не нуждался ни в каких советчиках кроме Василевского и Ватутина. Он избавился даже от Шапошникова, добившись, чтобы того отправили на западную границу имитировать строительство укрепленных районов. Он уже неоднократно, не стесняясь, выражал желание, чтобы из Москвы куда-нибудь отправили Мерецкова и Штерна. «Куда?» — поинтересовался Сталин. Жуков молчал.

Эта нечеловеческая агрессивная энергия, исходящая от нового начальника Генерального штаба, начала вызывать у Сталина тревогу. Гитлер прав.

Собственные генералы часто бывают опаснее любого противника. Уж кто-кто, а Сталин это знает, возможно, лучше всех в мире.

Гитлер распустил своих генералов, но он, Сталин, умеет их держать в такой узде, что никто не смеет и пикнуть.

Конечно, он понимает, что уже были благоприятные моменты, когда можно было нанести по немцам сокрушительный удар. Но он ждет не просто благоприятного момента, а самого благоприятного, который наступит, когда Гитлер уведет большую часть войск к Ла-Маншу и бросит их через канал.

Сталин уже подготовил войну политически и только он решит, когда «Гроза» полыхнет над Европой.

И чтобы Тимошенко с Жуковым все поняли правильно, сказал:

— Если вы там, на границе, будете дразнить немцев — двигать войска без нашего разрешения, — тогда имейте в виду, что головы полетят.

И вышел, хлопнув дверью.

Пусть генералы пугают кого-нибудь другого, что 78 немецких дивизий смогут, опередив нас в развертывании, нанести удар в направлениях Риги, Минска и Киева, в три раза уступая нам по всем показателям!

Оптимизм вождя совсем не разделял подполковник Новобранец, продолжавший, как это ни странно, не только занимать должность начальника информационного отдела ГРУ, но и испытывать терпение своего командования.

Но что самое главное, подполковник продолжал свою разведывательную деятельность с блеском настоящего профессионала.

В феврале Новобранец проследил хорошо скрытую переброску на восток еще 25 немецких дивизий, в марте — 5-и, в апреле — 13-и, а к 20 мая — еще 30-и.

В итоге, он с ужасом убедился, что на советской границе уже сосредоточено по меньшей мере 170 немецких дивизий, а с учетом войск союзников Германии — более 200. Войска разгружались к западу от линии Радом — Варшава и ночными маршами двигались к границе.

При этом штабы новых соединений размещались в расположении уже находившихся там частей и учреждений. Известен был Новобранцу и приказ командующего группой армий «Б» («Центр») о сооружении различных укреплений вдоль границы СССР, предназначенных якобы для обороны от возможного советского наступления. Казалось бы, ничего особенного, но в приказе специально оговаривалось, что работы не должны маскироваться. Более того, предлагалось «не препятствовать советской воздушной разведке наблюдать за проводимыми работами».

Новобранец знал, что тоже самое происходит и с нашей стороны границы, где под руководством маршала Шапошникова делают вид, что строят УРы для введения немцев в заблуждение по поводу наших истинных планов. Анализ железнодорожных перевозок немцев показывал, что на каждый эшелон, прибывающий к границам СССР, приходится два, идущих на запад. Агентурная разведка сообщала, что эти эшелоны не привозят новые войска на побережье канала, а, наоборот, грузят и куда-то увозят уже развернутые там части.

Но, с другой стороны, имелись сведения о формировании в Германии мощного авиадесантного корпуса, специальных подразделений морской пехоты и многого другого, что применять в случае войны с СССР было не целесообразно.

Однако факт, что количество немецких дивизий на границе с СССР за три месяца возросло в два раза, говорил сам за себя, но командование, как всегда, не обращало на этот факт ни малейшего внимания.

Новобранец регулярно докладывал Голикову подробные сводки с номерами новых немецких дивизий, с фамилиями их командиров, и с указанием, откуда эта дивизия прибыла, где развернута и где находится ее штаб.

Голиков не спорил, как когда-то, запирал сводку в сейф и молча отпускал Новобранца.

Однако материалы Генштаба, проходившие через руки Новобранца, по-прежнему говорили ему, что там, наверху, продолжают исходить из предпосылки, что против СССР, не начиная развертывания, просто топчутся 70–80 немецких дивизий. Иногда в материалах мелькала цифра 120 дивизий с учетом войск союзников Гитлера.

Это приводило подполковника уже не в ужас, а в отчаяние, как приводит в отчаяние смертельный диагноз, поставленный врачами кому-нибудь из родных и особо близких людей. Это отчаяние от осознания собственной беспомощности чем-либо помочь.